Вожделенное отечество

— Приезжайте в следующий раз к середине службы, — посоветовал мне отец Александр. — А то вы поначалу, с непривычки, обалдеете...

Батюшка был молодой, похожий на начальника лаборатории. Старинный стол с распятием завален бумагами. Ласково, лаково отсвечивали озарённые лампадами лики икон.

Комнатка священника была крохотной и обставленной, на первый взгляд, безвкусно. В мягкое кресло посетитель погружался почти с головой, автоматически съедая половину батюшкиного обеда — яблоко, огурец, кусок вареной рыбы.

— Жаль, что у вас нет телефона. А то вы могли бы ждать звонка...

Отец Александр прихлёбывал крепчайший чай из огромной фаянсовой кружки, и глаза его — бархатные с серебряными блёстками — глядели чуть иронично и насмешливо. И мир делался нестрашным. Он теребил чётки и слушал, не проявляя ни малейших признаков нетерпения, даже если вы говорили сущую чепуху. Да и что наша жизнь, если не шелуха страстей, обид, нереализованных амбиций, невежества крайнего и до крайности самонадеянного?.. Скорлупа души трескалась и опадала, проявляя, высвечивая зерно, ядро.

— Мы должны быть жёсткими внутри и мягкими снаружи — подобно всем млекопитающим.

Я пришёл к отцу Александру впервые осенью 1974 года, чтобы задать ему вопрос:

— Откуда в людях столько зла? Как можно быть одновременно хорошим учёным и плохим человеком?

И он мне ответил:

— Нужно иметь внутренний стержень. — И продолжил:— Представьте себе прекрасное человеческое тело — например, красивую девушку. Вообразите, что исчезла плоть. Что останется? Останется скелет... — (Батюшка рассуждал вполне профессионально, ибо по первой своей специальности был биологом. Да и сколько людей — старых и молодых, мужчин и женщин — отпел и похоронил...) — Скелет ужасен, но он по-своему и прекрасен: в нем есть гармония, пропорции, структура. А теперь представим себе снова, что было прекрасное человеческое тело — и исчез скелет. Что останется?

Лужица дерьма. Нечто подобное происходит и с нашей душой. Надо иметь внутренний, духовный стержень.

Прощаясь, священник произнёс загадочную фразу, сославшись на неведомого мне тогда апостола Павла: — Где Бог — там свобода.

СВЕТЛОВ

Я расспрашивал о манихействе, учении древних персов, о Шестодневе. Отец Александр охотно рассказывал, давал книги.

Одна из них — "Магизм и единобожие" Эммануила Светлова — поразила ясностью и изысканностью мысли. Я спросил:

— Кто этот автор? Жив ли он?

Мень засмеялся:

— Жив. Это я.

ПОГОНЯ

...Однажды мне приснился сон: будто я вхожу в ограду старого Университета — на "психодром" и направляюсь в столовую под аркой. И вижу множество народа — словно студенты собираются "на картошку" или на военные сборы. Причём замечаю, что все там какие-то странные — одеты в чёрное и вроде как... урезанные: у одного кость высовывается вместо руки рукава, у другого и вовсе кусок бока вырезан — ребра голые торчат... Надо, думаю, уходить отсюда, пока цел.

И тут эти в чёрном меня заприметили.

— Братцы, гляньте, — один кричит, — а этот-то вон — не урезанный! Другой обрадовался: — А сейчас мы его, — говорит, — голубчика, поурежем!

И достаёт из-под полы здоровенный нож, на вроде хлебного.

Жутко мне стало: ведь я какой бы сильный не был, со всеми-то мне одному не справиться.

И кинулись эти урезанные на меня!..

Я в ужасе проснулся.

Посмотрел в лунном свете на часы — четыре.

Я понял, что кто-то мной интересуется и что я нуждаюсь в духовной защите и ограждении.

Духи ада любят слушать

Эти царственные звуки,

Бродят бешеные волки

По дорогам скрипачей.

"Да не на мнозе удаляйся общения Твоего, от мысленнаго волка звероуловлен буду."

Полежал немного, встал, тулуп натянул, добрался по Сугробам через лес до кольцевой дороги (жил я тогда у друга в Лианозове) — а оттуда — в Пушкино.

Приехал — в церкви тихо, светло, хор поёт:"И вожделенное отечество подаждь ми..."

Ужас наваждения отступил.

Крестил меня отец Александр тайно, в канун Нового, 1976 года.

— Повторяйте за мной: "Отрицаюся тебе, сатано, и всех дел твоих..."

— Отрицаюся...

Он повесил мне на шею большой медный крест.

СФЕРА МИРА

Купол неба и чаша земли. Священник поднимает чашу к куполу храма. Храм — надёжное место, где мы под охраной (Божией).

GENESIS

Было в Мене что-то царское — великодушие, изысканность, аристократизм, который виден всегда.

Не от семени ли Давида-царя шёл его род? Вполне возможно. Евангелие от Матфея не случайно начинается родословием Иисуса, который был — Царь Иудейский по праву, а в Богосыновстве Своём — Царь царей.

СТРАННИКИ И ПРИШЕЛЬЦЫ

— Раньше в Золотую Орду ездили, — говаривал старец Иоанн, — а теперь и ездить никуда не надо — кругом Орда...

Был он ласковый, светлый, и келья была чистенькая, с кружавчиками, салфетками. На стене висела вправленная в застеклённую рамку грамотка о том, что отец Иоанн Крестьянкин — святой старец, за подписью патриарха и с круглой печатью.