Вожделенное отечество

А я все вглядывался в строчку: "Нам Христа заменил Ильич". Вместо Христа. По-гречески — антихрист...

Священник, выходящий из алтаря, знаменует собой Спасителя, который вышел на проповедь. Господь называл Себя дверью, через которую народы войдут в Царство Небесное. Для меня живым образом Сына Божия и дверью в Его Царство был отец Александр Мень.

Необыкновенной была его любовь ко Христу. О Христе он знал, кажется, все. Он был высокий профессионал, блестяще знавший свой предмет.

Он берег время и тратил его экономно и аффективно. Говорил: "Время — вещь сатанинская. Надо его преодолевать."

У нашей прихожанки умер муж. Она плакала на клиросе. Утешил её отец Александр довольно своеобразно — сказал: "Догонишь..."

Можно сказать, что он был ориентирован на вечность, он был спроецирован на вечность и сам был проекцией вечности сюда, на грешную землю, которую очень любил — конкретную: Загорск, Пушкино, Москву, Коктебель, Россию.

Отец Серафим Батюгов — священник катакомбной Церкви — сказал тётушке отца Александра Вере Яковлевне Василевской (они похоронены рядом в Пушкине — Вера Яковлевна и Елена Семёновна): "Только никогда не жалуйтесь".

Отец Александр дружил с Еленой Александровной Огневой. Сказал, когда она умерла: "За её душу я спокоен". Умиротворённая, весёлая, неунывающая даже в тяжёлых обстоятельствах душа. Сокровище смиренных. Сокровище благих.

Есть три отношения к Богу: Он-отношение (познание), Ты-отношение (молитва) и Я-отношение (вдохновение).

"Непрестанно молитесь. За все благодарите."

Это подобно напряжению струны.

Или как стрела на натянутой тетиве.

Отец Александр понимал самосознание и труд человека как жизнедеятельность космоса. Бог есть Дух. Дух есть движение. Нельзя ничего пускать на самотёк. Тут и вмешивается сатана (так в горницу, дом, выметенный и пустой, входят бесы, входит дьявол).

Мень никогда не называл себя богословом, учёным. Говорил, что степень кандидата богословия, которую он имел, — очень небольшая. Вместе с тем, отправляясь на лекции, всегда надевал нагрудный знак окончания Духовной Академии. Практически никогда не пользовался никакими записями — привычка проповедника. Говорил вдохновенно и страстно, при этом чётко рефлектировал, никогда не забываясь.

...Мог ли я "наблюдать" его (в смысле A.M. Пятигорского, нашедшего и вместе с М.К. Мамардашвили истолковавшего древнеиндийский трактат "Виджняна вада": я могу наблюдать рыбок в аквариуме, рыбки в аквариуме не могут наблюдать меня; Бог наблюдает человека, человек не наблюдает Бога)? Он знал и видел меня насквозь.

Его советы были верны и точны, но не всем нравились.

Он как-то ухитрялся справляться с гигантской массой людей, обступавших его, шедших к нему чередой. И людей, как правило, больных.

У него не было настоящих помощников — или было слишком мало. Он работал сам, один. (Последние его слова: "Я сам"). Отвечал на бесчисленные вопросы (ещё задолго до лекций, приватно). У него была привычка задумываться и отдавать себе отчёт во всем.

Я знаю людей, которых он вытащил из петли. Может быть, буквально. Знаю тех, кого он не спас — но они не хотели, не верили ему.

Разумеется, не следует отца Александра обожествлять, делать из него кумира. Да это было бы и не в его духе. Но он мог бы сказать, вслед за апостолом Павлом: "Не я живу, но живёт во мне Христос".

Я спрашивал его, где (на чьей стороне) был Бог в минувшей войне. Он отвечал, что, скорее всего, Бог был сверху. Его дядя служил в финскую кампанию в Красной армии, а дядин кузен — по ту сторону линии фронта — в финской, где и погиб...

Александр Мень давал точный политический прогноз. И когда очередной раз умирал наш очередной правитель, я ехал к отцу Александру, спрашивать: что будет? Его предвидения в точности оправдались.

Он старался гасить страсти, примирять враждующие стороны. И как-то, в тяжёлом конфликте, неожиданно для всех спросил: "Кто поставил меня судить вас?"

При всем своём экуменизме он был отчётливо русским православным христианином. Но было тонкое отличие его от советских попов. Он восходил к началу века, к русскому религиозному ренессансу, к эпохе Флоренского, Булгакова, Мережковского, Бердяева, к Церкви, ушедшей в катакомбы.

Чем была бы страна без него? Или если бы он избрал иной путь?

Был человек, прошёл по земле, и следы его источают тонкий, животворящий аромат.

ЦВЕТОК ЛОГОСА

Как-то, по случаю дня его рождения, я сказал отцу Александру Меню:

— Вы украсили собой Москву, а может быть, и страну, как некий экзотический цветок.

Далее следовали совсем не обязательные слова о цветке, таинственным образом меняющем лицо земли, — которые, впрочем, оказались пророческими.

Но и отец Александр тогда предрёк мне дар музыкального сочинительства, которым я в те дни бездумно пренебрегал, мечтая о литературе.