Вожделенный мужчина

Он натужно прокашлялся, прошел в ванную и включил воду, уговаривая себя встать под холодный душ. Тело сопротивлялось, но Джордан знал, что это единственный способ избавиться от похмелья. Он заставлял себя неподвижно стоять под ледяными струями, борясь с искушением выпрыгнуть из ванны и снова улечься в постель.

Через десять минут Джордан стал свежим и бодрым, без малейших признаков усталости на лице. И зачем они с Филом так напились? Вроде бы и повода не было. Он вспомнил, как в каком-то баре, пьяный в стельку, играл на барабанах, и сморщился. Это был не единственный конфуз за вчерашний вечер, остальные выходки вызывали у него смех и в то же время отвращение к себе. Странно, что он один пришел ночевать. Или он привел с собою какую-то дамочку, а потом выставил ее? Память порою творит с нами странные чудеса, напрочь убирая из своих кладовых ненужные сведения. Интересно, как там Фил? Наверняка Донна отправила его спать на диван и теперь на месяц лишит мужчину привилегии пользоваться ее стокилограммовой тушей. Джордан терпеть не мог толстых женщин, но Донна была женой его напарника и по совместительству лучшего друга. К тому же она великолепно готовила, а ради потрясающих свиных ребрышек и малинового пудинга он готов был терпеть ее тройной подбородок и постоянные придирки в свой адрес. Конечно же, она не всегда была такой, но трое детей за десять лет брака, а также безграничная любовь к холодильнику сделали свое дело. И теперь Фил, стоя рядом со своим главнокомандующим, казался студентом-ботаником. У них в отделе давно потешались над этой парочкой, и больше всех – Джордан, а Фил скалился и желал всем повторения его подвига.

Джордан прошел в спальню, сбросил с себя полотенце и вынул из шкафа первый попавшийся костюм. Выбирать не приходилось, потому что все они были одинаковыми. Одиннадцать строгих костюмов, которые ничем не отличались друг от друга, разве что пуговицами. Но зато рубашек и галстуков было столько, что он с трудом мог вспомнить их точное количество.

Джордан сварил себе кофе и медленно пил его, восстанавливая утраченные за бестолково проведенный вечер силы. Он взглянул на часы и, подойдя к окну, посмотрел вниз. Так и есть, Фил уже ждет его. Он всегда приезжал вовремя, что бы ни случилось. Джордан усмехнулся, взял очки и папку для бумаг и спустился.

– Твоя точность, – сказал он вместо приветствия, – раздражает меня.

Фил криво улыбнулся:

– После скандала с Донной ты можешь говорить все, что твоей душе угодно. Это для меня как бальзам на душу.

– Сильно она кричала? – поинтересовался Джордан.

– Было слышно на Аляске.

Джордан засмеялся, заставив Фила вздрогнуть от резкой головной боли.

– Сделай милость, закрой пасть, – жалобно попросил он. – Я и так половину ночи слушал концерты получше, чем в «Метрополитен-опера».

Джордан засмеялся еще громче и получил локтем в бок.

– Слушай, напарник, а где ты так здорово научился стучать по барабанам?

– Куда мы едем? – спросил Джордан, не ответив на вопрос Фила.

– Пятая авеню, особняк вдовы Рона Стюарта.

* * *

Отец Джордана был капитаном военно-воздушных сил, и все свое детство он провел вблизи авиационных баз. Он вспомнил, как примерял парадный китель отца, мечтая стать лучшим военным летчиком в стране. Когда ему было десять лет, он, придя из школы, увидел в гостиной барабанную установку. Джордан прыгал от счастья, потому что это была еще одна его мечта – стать лучшим барабанщиком в мире. У детей много желаний и грез, но они не всегда осуществляются. Ни военным летчиком, ни известным барабанщиком он не стал, хотя умел летать и прекрасно отбивал ритм. Желания и реальность не идут по жизни рядом, это факт. Его мечты оборвались в тот момент, когда во время учений трагически погиб отец. Джордану было двенадцать, и он четко помнил тот момент, когда ему сообщили, что отца больше нет на свете. У них была счастливая семья: по выходным они ходили в кино, когда у родителей был отпуск, ездили в горы, кататься на лыжах. Мама пекла вкусный клубничный торт, и отец любил, когда она смеялась. Воздушные шары, сахарная вата, мамины золотые кудри и ласковые глаза отца – вот с чем ассоциировалось у него детство.

Спустя несколько месяцев после смерти отца они с мамой переехали жить к деду с бабкой, в Филадельфию. Мама не вышла повторно замуж, посвятив всю себя воспитанию Джордана. Он наблюдал за тем, как она ловко избавлялась от назойливого внимания мужчин, оставаясь верной мужу даже после его смерти. Джордан был благодарен ей за то, что она не ввела в его жизнь другого мужчину, и все же он понимал, что мама лишает себя радостей жизни, сознательно оберегая свое одиночество.

Став взрослым, Джордан осознал, на какие жертвы она пошла ради него и отца, и обожал ее за это. Именно такой и должна быть женщина, считал он. Мягкой, честной и преданной. Свадебная фотография всегда стояла на ее ночном столике, и Джордан думал, что если в его жизни не будет подобной женщины, то другой ему и не надо.