Вожди белых армий

За три дня до возвращения императора в Ставку — 20 февраля сюда неожиданно прибыл Алексеев, он выглядел еще явно больным. Наверное, настоял его главный советчик Гучков, который 20-го же поднимал Петроград, выступая в Думе с пламенной речью о расстройстве транспорта, угрожающего снабжению столицы. Снежные заносы действительно замедлили движение поездов, и с провокаторского гучковского языка заметелило. 25 ООО солдат восстали в феврале 1917 года в Петрограде, но весь его гарнизон составлял 160 000. Этими силами вполне можно было подавить мятеж, все-таки переросший в революцию, но власть предержащие выжидали свержения царя, что- бы самим возглавить Россию. Они встрепенулись, когда Совет рабочих депутатов на заседании 1 марта принял меры, дабы обезопасить восставших солдат, переживавших: вдруг за мятеж расстреляют? Тогда появилась первая советская резолюция, широко известная как Приказ номер 1. Солдатам он предписывал:

1. Избрать полковые, батальонные и ротные комитеты.

2. Выбрать депутатов в Совет.

З.В политических делах подчиняться только Совету и своим комитетам.

4. Указания Думы исполнять, лишь когда они не противоречат решениям Совета.

5. Держать оружие в распоряжении комитетов и "ни в коем случае не выдавать его офицерам даже по их требованию".

Еще два пункта объявляли равноправие солдат и офицеров вне строя, упраздняли отдание чести, титулование и так далее.

Содержание Приказа ужаснуло даже Гучкова, уже выдвинутого военно-морским министром в новое правительство. Но у "рычага"-Гучкова сначала были дела поважнее. Назрела расправа с Николаем II.

Император за день до этого, 28 февраля, отправил в Петроград под командой генерала Н.И.Иванова батальон из семисот Георгиевских кавалеров. Сам государь в тот день выехал из могилевской Ставки на поезде в Царское Село.

В ночь на 1 марта царский поезд уперся в станцию Малая Вишера в ста пятидесяти верстах от Петрограда. Дальше бушевали "революционные войска", на которые уже перекинулось из столицы. Поезд повернул на Псков, куда, как на Голгофу, Николай II прибыл первомартовским вечером в ставку командующего Северным фронтом генерала Рузского. Этим же вечером георгиевцы генерала Иванова подъезжали к Царскому Селу. Причем, по дороге генерал, известный крутостью в таких делах с 1905 года, ставил на место митинговавшие полки коротким приказом:

— На колени!

Они и становились. Многое б пошло совсем по-другому, если б в этот мокрый весенний вечер генерал Алексеев с помощью Рузского не склонил бы императора на первый шаг, чтобы он отдал престол. 63-хлетний Николай Владимирович Рузский окончил академию Генштаба, на русско-японской войне был начштаба 2-й армии, на Первой мировой командовал 3-й армией, потом Северо-Западным фронтом и наконец Северным. Был он членом "Военной ложи", куда вошел вместе с Алексеевым. Отзывы об этом генерале такие.

Генерал Брусилов: "Генерал Рузский, человек умный, знающий, решительный, очень самолюбивый, ловкий и старавшийся выставлять свои деяния в возможно лучшем свете, иногда в ущерб соседям, пользуясь их успехами, которые ему предвзято приписывались". Контрадмирал Бубнов: "Потеряв надежду достигнуть Царского Села, государь направился в ближайший к Царскому Селу Псков, где находилась штаб-квартира главнокомандующего Северным фронтом генерала Рузского. Этот болезненный, слабовольный и всегда мрачно настроенный генерал нарисовал государю самую безотрадную картину положения в столице и выразил опасения за дух войск своего фронта по причине его близости к охваченной революцией столице… Во всяком случае 1 марта войска Северного фронта далеко еще не были в таком состоянии, чтобы нельзя было бы сформировать из них вполне надежную крупную боевую часть, если и не для завладения столицей, то хотя бы для занятия Царского Села и вывоза царской семьи". Вел себя Рузский так, потому что предыдущей ночью Алексеев переговорил с М.В. Родзянко — председателем Думы и только что созданного "Временного комитета членов Государственной Думы для восстановления порядка и для сношений с лицами и учреждениями". После этого Алексеев мгновенно изготовил проект долгожданного его единомышленниками манифеста и сообщил о том Рузскому. Не случайно Рузский встретил в Пскове царскую свиту словами:

— Остается сдаваться на милость победителей. Генерал начал вечером разговор об этом с императором, передав ему алексеевскую телеграмму с проектом манифеста, который предварялся безысходной тревогой начштаба Ставки: "Ежеминутно растущая опасность распространения анархии по всей стране, дальнейшего разложения армии и невозможности продолжения войны при создавшейся обстановке настоятельно требуют издания Высочайшего акта, могущего еще успокоить умы, что возможно только путем признания ответственного министерства и поручения составления его председателю Государственной Думы.