Вожди и заговорщики

«Новый курс» Троцкого развязал языки в коммунистических ячейках вузов, и критика направилась прежде всего на обличение «нэповского перерождения» высших партийных руководителей,- вспоминал Н. Валентинов.- Критика аппарата пошла в вузах гораздо далее, чем того хотел Троцкий. Можно было услышать речи на тему, что у нас нет ни малейшей свободы печати, что газету «Правда» лучше назвать «Кривдой», что в СССР царит не диктатура пролетариата, а диктатура над пролетариатом. Резкая критика аппарата велась не только в ячейках вузов, а в ячейках охраняющего режим Народного комиссариата внутренних дел, в ячейках военной академии, штаба Московского военного округа, управления военных сообщений, авто-броневой дивизии, эскадрона танков, бронепоезда и так далее, т. е. в области, подведомственной Троцкому в качестве председателя Военного Совета Республики. Это следование военных ячеек за Троцким особенно пугало или было неприятно Политбюро»²⁵. Члены ЦКпартии выезжали на заводы, в учебные заведения и воинские части. Ивпервые с 1921 года говорили вразнобой.

Встречи с партийными лидерами были в то время обычным делом. Партийный актив собирался послушать, какова нынче «линия партии». Коммунисты задавали своим руководителям вопро-

с‹-

сы, посылали записки, иногда язвительные и сердитые. От умения быстро и остроумно ответить зависел не только авторитет лидера, но и авторитет партийной линии. От слов вождей зависело, как коммунисты будут отстаивать их позицию в рабочих массах. Конечно, теперь, когда у ВКП(б) не было конкурентов в лице эсеров и меньшевиков, контролировать сознание рабочих было легче. Но вот партийная линия вдруг стала двоиться. Это было интересно для массы рядовых коммунистов и в то же время опасно - спор мог выплеснуться за пределы партийной аудитории, и тогда коммунистов стали бы «судить» народные массы. А их пускать в политику было нельзя, они были «мелкобуржуазными» или «пропитанными мелкобуржуазным влиянием» (так говорилось о рабочих, не состоявших в партии), то есть могли поддержать не одну из большевистских фракций, а кого-то третьего. Это было недопустимо для РКП (б), свою монополию на власть она выиграла как приз в кровопролитной гражданской войне, только себя коммунисты (включая почти всех оппозиционеров) считали способными привести страну к социализму. Что бы ни говорил Троцкий, он нарушал единство, создавал щелочку, в которую могли проникнуть народные массы: «внепартийная демократия постучала к нам, к партии в двери, покуда еще коммунистическим паль-цем»²⁶,- комментировал выступление Троцкого Каменев.

Поэтому на собраниях продолжались споры, они напоминали митинги времен революции, на которых была воспитана коммунистическая масса. Вожди блистали речами, а рядовые члены бросали реплики, на которые выступающие более или менее остроумно отвечали. Часто слушали не то, что говорит оратор, а как он говорит. И еще было важно - кто говорит. Ленин приковывал внимание как вождь революции, Троцкий - как вождь Красной Армии, но в отсутствие известных людей из центра первую скрипку играл секретарь партячейки.

Лидеры оппозиции, многие из которых были блестящими ораторами, не могли объехать всю страну и победить на всех ораторских состязаниях, а местное начальство получало директивы из секретариата ЦК, то есть от Сталина. Впровинции это был практически единственный источник информации о происходящем. Понятно, что оппозиция не имела там шансов на успех. При этом оппозиционерам запрещалось пользоваться официальными каналами для распространения своих взглядов. Работа Л. Серебрякова (бывшего секретаря ЦК) по координации выступлений оппози-

ционеров была заклеймена как фракционная - в партии только органы ЦКмогли что-то координировать. Аони координировали борьбу с оппозицией. Перевес в «административном ресурсе» помог «триумвирату» Зиновьева, Каменева и Сталина победить Троцкого и его сторонников.

ВМоскве оппозиция получила поддержку около трети коммунистов. Несмотря на отсутствие возможностей развернуть широкую агитацию в провинции, оппозиционеров поддержала значительная часть коммунистов в Рязани, Пензе, Калуге, Челябинске, Симбирске, Юзовке, Иваново-Вознесенске. Но каждый раз от оппозиционеров на партийную конференцию избирались лишь считанные единицы.

Однако накануне партконференции, которая должна была подвести итоги дискуссии, уже достаточно ясные, в борьбу вмешалась «третья сила». 27 декабря 1923 года начальник Политуправления РККА, то есть представитель партии в армии, В. А. Антонов-Овсеенко, направил в ЦКгневное письмо, в котором говорил о тех большевиках, которые пока молча наблюдают межфракционные склоки, но «их голос когда-нибудь призовет к порядку зарвавшихся «вождей» так, что они его услышат, несмотря на свою крайнюю фракционную глухоту»²⁷. Кто эти «молчаливые большевики»? Исследователь С. Т. Минаков считает, что Антонов-Овсеенко имеел в виду «красноармейские шинели»²⁸.