Вожди и заговорщики

Троцкий оказывался прав в том, что если большевики не хотели потерять контроль над экономической ситуацией, а значит, и власть, им нужно было возвращаться к политике нажима и конфискации - другими методами их кадры не владели. Бухарин вынужден наметить пути отступления от прежней политики: «Мы должны теперь… сомкнутым фронтом, вместе с середняком, успешно начать более солидный нажим на нашего основного противника в деревне - на кулака»⁷¹. Зиновьев комментирует этот поворот официальной идеологии: «Значит, оппозиция боролась не даром. Значит, она была права - если даже у Бухарина смогла вырвать перед съездом такое заявление»⁷².

Все чувствовали, что «гражданский мир» хрупок, и коммунисты готовы перейти к террору в любой момент. На следующий день после убийства Войкова ОГПУрасстреляло 20«белогвардейцев». Вмире оценили этот акт как возвращение красного террора, за-ложничество. Эта конвульсивная реакция была порождена рекомендацией ОГПУ, которое здесь преследовало и собственную цель - спрятать «концы» провала операции «Трест». Дело в том, что в течение нескольких лет органы ОГПУкультивировали монархические кружки, создав из них контролируемую собственными агентами организацию. «Трест» с помощью ГПУвыстроил каналы переброски людей через границу. Это позволило арестовать международного авантюриста С. Рейли. Однако в 1927 году в СССР проникли несколько белогвардейцев (возможно, с помощью деятелей «Треста»). Оказавшись в СССР, боевики не пошли на доклад к руководству «Треста», а занялись террором. Они заложили

бомбу в помещение общежития ОГПУ (она была обнаружена до взрыва) и бросили бомбы в Центральный партийный клуб в Ленинграде. Один человек погиб, несколько было ранено. 8 июня одна группа боевиков безнаказанно ушла в Финляндию. Другую удалось уничтожить. Эти события напомнили советским руководителям, увлеченным внутренней борьбой, что эмиграция не дремлет. ОГПУ решило пожертвовать своим «рассадником монархизма», чтобы продемонстрировать успехи в борьбе с терроризмом и доказать внешним врагам, что не стоит рассчитывать на поддержку в стране. Для расстрела были отобраны деятели монархического подполья, эмиссары эмиграции, проникшие в страну в 1926-1927 годах, бывшие белогвардейцы и царские чиновники.

Расстрел 10 июня политически вернул страну ко временам военного коммунизма. Оппозиция чувствовала себя на коне - настали времена торжества ее вождей. Они рассчитывали, что в условиях военной опасности их опять призовут к руководству. Тем более что в вопросах внешней политики чуть ли не каждый новый день доказывал их правоту. Так, оппозиция выступала за прекращение работы Англо-русского профсоюзного комитета, где сотрудничали коммунисты и социал-демократы. Расстрел «заложников» вызвал возмущение представителей Генерального совета Британской конфедерации труда, комитет распался, что вызвало глубокое удовлетворение оппозиции: «протест генсоветчиков против расстрела нами двадцати белогвардейцев доконал идею англо-русского комитета»⁷³.

Но Сталин не торопился мириться. Более того, оппозицию подозревали в том, что она будет принимать участие в обороне СССР на своих условиях. Это вызвало возмущение Троцкого и Зиновьева: «Клеветнические клички «пораженцы» и «условные оборонцы» к нам не пристанут, рабочие Вам в этом не поверят»⁷⁴.

Вмае 1927 года, по свежим следам китайской катастрофы, Троцкий, Зиновьев и Каменев написали открытое письмо в ЦК, под которым собрали сначала 83 подписи старых большевиков, а затем более 3000 подписей членов партии. Правда, часть подписавших сняли свои подписи. Такие случаи широко освещались в печати. Но это не смущало оппозиционеров: «подавляющее число отходов - не результат свободного выбора идейных позиций, а капитуляция перед аппаратом»⁷⁵, - писал Л. Смилга. Ничего страшного - на место отошедших единиц приходят сотни.

Разоблачая международную политику Сталина и Бухарина, оппозиционеры грозили партии внешним вторжением. Апеллируя к

традициям старого большевизма, оппозиционеры требовали восстановить внутрипартийную демократию (но ни в коем случае - демократию вне партии).

НЭП привел, по мнению оппозиционеров, к сползанию от революции к «термидору».

«Якобинцы» требовали защитить пролетариат от натиска бюрократии, кулачества, новой буржуазии (нэпманов), буржуазных специалистов. Главным средством возрождения пролетариата по-прежнему считался индустриальный рывок, который мог бы наконец превратить страну в единую «социалистическую» фабрику. «Отставание крупной промышленности от требований, предъявляемых к ней со стороны народного хозяйства (товарный голод, высокие цены, безработица) и со стороны советской системы в целом (оборона страны) приводит к усилению капиталистических элементов в хозяйстве Советского Союза - особенно в дерев-не»⁷⁶,- писали авторы «Письма 83-х» и призывали исправить это положение. Оппозиционеры чувствовали, что для них наступил последний и решительный бой.