Ордена получила большая группа сотрудников главного управления лагерей Наркомата внутренних дел. Орден Красного Знамени вручили и Андропову как бывшему секретарю ярославского обкома комсомола, хотя к тому времени он уже уехал из города.
На первый взгляд, отделался легким испугом… В действительности эта история не прошла для него бесследно. Николай Николаевич Месяцев, один из бывших руководителей комсомола, в шестидесятых годах работал под началом Андропова в аппарате ЦК партии. Как-то под настроение Юрий Владимирович рассказал ему, что инструктор ярославского обкома Анатолий Алексеевич Суров состряпал на него донос о связях Андропова с «врагами народа».
– Не посадили, – сказал Юрий Владимирович, – благодаря вмешательству первого секретаря обкома партии, а так не сидели бы мы, Николаша, вместе с тобой в этом доме.
«Я знал Сурова, – вспоминал Месяцев. – Он сочинил одну или две пьесы. Но приобрел громкое имя не на поприще драматургии, а в так называемой борьбе с космополитами – грубой, позорящей страну кампании».
Месяцев задал Андропову естественный вопрос:
– А с Суровым вы, Юрий Владимирович, позже не объяснились по поводу его бессовестной стряпни?
– Нет, я не мстительный…
О мстительности говорить не приходится. Речь шла о том, чтобы сказать подлецу, что он подлец. Но Андропов неизменно избегал открытых конфликтов. «В нем, – считал Месяцев, – сидел страх, застарелый, ушедший в глубины и прорывающийся наружу в минуты возможной опасности».
В июне 1940 года Андропова перебросили в Петрозаводск и утвердили первым секретарем ЦК комсомола недавно созданной Карело-Финской Советской Социалистической Республики. Там он провел всю войну. Фронта избежал, нужнее был в тылу – четыре года возглавлял республиканский комсомол.
Поэты на линии огня
Летом сорок первого не только для действующей армии, но и для глубокого тыла настали тяжелые времена. Меньше чем через месяц после начала войны, 11 июля, в Москве и Ленинграде (раньше, чем в других городах) ввели карточки – на хлеб, крупу, сахар, кондитерские изделия, масло, мясо, рыбу, мыло, обувь и ткани. Существовало сто четырнадцать различных норм и видов снабжения – в зависимости от места работы и должности.
Восемьсот граммов хлеба выдавали по рабочей карточке, шестьсот граммов – по карточке служащего. Детям и иждивенцам (то есть пенсионерам и неработающим) полагалось всего четыреста граммов. Хлеб продавался ежедневно, свою пайку разрешалось выкупить на один день вперед. Просроченные талоны не отоваривались. Жиры, мясо и рыбу продавали подекадно. Колбаса, сельдь, консервы засчитывались в норму отпуска рыбы или мяса.
Неравенство состояло и в том, где и как отоваривались карточки, как тогда говорили. В закрытых распределителях выдавали настоящее мясо, в обычных магазинах – кости. В каждом районе столицы открыли столовые для руководящих партийных и советских работников, где кормили совсем по другим нормам. На крупных предприятиях появились спецбуфеты для начальства, которые сразу окрестили «ресторанами для комиссаров».
Вне столицы жилось еще труднее. Борис Всеволодович Коноплев, первый секретарь обкома партии в Перми, в войну работал на карбюраторном заводе. Закрыли Пермский авиационный техникум, учащихся перевели на завод. Для них написали листовку:
«Если ты не ходишь на работу, ты помогаешь врагу, у которого в плену страдают твой отец, брат, сестра. Они стонут и ждут помощи освобождения из рабства. Помоги Красной армии освободить ваших родных. Ни одного прогульщика! Ни одного не выполняющего сменного задания! Помните, что если стоят ваши станки, значит, молчит на фронте пулемет у бойца, значит, плачет твоя голодная мать и сестра под игом фашистских псов».
За отличную работу от заместителя министра получили пятьсот килограммов муки. Прямо в цеху установили печь и пекли булочки. Выдавали как поощрение передовикам, многодетным и тем, кто оставался сверхурочно после двенадцатичасовой смены. Цех получал и такую премию – талончик на двадцать литров водки. Водку меняли на базаре на продукты. И все равно люди умирали от истощения прямо на рабочем месте…
Утром 13 октября 1941 года прошло собрание московского актива. Обсуждали, как защитить город. Решили формировать роты и батальоны из коммунистов и комсомольцев, быстро обучить и влить в действующие части. Вооружить за счет внутренних резервов:
– Оружия не хватает.
Немецкие танковые группы прорвали советскую оборону с неожиданной легкостью, хотя войска Западного, Резервного и Брянского фронтов месяц стояли в обороне и должны были подготовиться к немецкому наступлению. Стало ясно, что Москва в опасности. Сталин распорядился заслониться от немецких танковых частей московским народным ополчением, потому что кадровая армия – по его вине и по вине бесталанных выдвиженцев-генералов – была частично разгромлена, частично взята в плен…