Возлюби ближнего своего

Она шевельнулась, а потом увидела человека, стоявшего на коленях перед ней в странной и смешной позе и державшего ее за руки.

Она отняла руки.

– Что вам нужно? – громко спросила она. – Что сам от меня нужно?

Человек беспомощно уставился на нее.

– Но ведь вы сами сказали… Вы сказали, что я могу Пойти вместе с вами.

Она снова почувствовала страшную усталость.

– Нет, – сказала она. – Нет…

И снова потекли слова. Слова о несчастье, горе, одиночестве и страданиях. Слишком громкие слова, но разве нашлись бы простые для того немногого, что изнуряло и разрушало Человека? Тут было все: и то, что он завтра должен уехать, и то, что у него никогда не было ни одной женщины, и страх, и недуг, который парализует его, делает робким и смешным – разбитая нога, только нога, – и отчаяние, и надежда, появившаяся как раз сегодня ночью… Ведь она часто бросала на него взгляды, и он подумал…

Разве она смотрела на него? Нет, она этого не помнила. А сейчас она знала только то, что находится в своей комнате и что больше никогда не выйдет из нее. Все же остальное – просто туман, и даже меньше.

– Жизнь покажется мне совершенно другой! – шептал человек у ее ног. – Все, все покажется мне совершенно другим, поймите же меня! Только бы не чувствовать себя выброшенным за борт…

Она ничего не понимала и снова посмотрелась в зеркало. Вот она сидит немного склонившись вперед, актриса Барбара Клейн, двадцати четырех лет, девственно чистая, нетронутая, сохранившая себя для мечты, которая так и не пришла, – стоит сейчас на краю пропасти, растеряв все свои надежды.

Она поднялась с кровати – осторожно, не отрывая глаз от своего отражения в зеркале и улыбаясь ему. На какое-то мгновение в этой улыбке появилось что-то дьявольски-насмешливое, и она сказала усталым голосом:

– Хорошо… Хорошо… Я согласна.

Человек сразу замолчал и уставился на нее, не веря ее словам. Но ее это мало интересовало. Внезапно одежда ее показалась ей очень тяжелой. Она сковывала ее, как панцирь. Она сбросила все, сбросила тяжелые туфли и упала на кровать, даже не в силах удержать свое тяжелое тело. И кровать начала расти, достигла огромных размеров и приняла ее в свои объятия – белая мягкая могила…

Она услышала, как щелкнул выключатель, а потом послышался шорох снимаемой одежды. Она с трудом открыла глаза. Было темно.

– Свет! – выдавила она, уткнувшись головой в подушку. – Свет должен гореть!

– Минутку! Подождите минутку! – поспешно и смущенно выдавил мужчина. – Это только… Надеюсь, вы понимаете…

– Свет должен гореть! – повторила она.

– Да, конечно… Сейчас… Только…

– Потом долго будет темно… – пробормотала она.

– Да, да, конечно! Зимние ночи очень длинные.

Она услышала щелканье выключателя. На ее закрытых веках вновь появился свет – нежный розовый свет. А потом она почувствовала рядом с собой другое тело. На секунду она вся напряглась, потом расслабла. «Это тоже мимолетно,

– подумала она. – Как и все остальное…»

Она медленно открыла глаза. Перед ее кроватью стоял человек, которого она не знала. Она вспомнила, что видела его беспокойным, жалким и просящим, но сейчас у него было разгоряченное открытое лицо, сияющее нежностью и счастьем.

Мгновение она смотрела на него.

– А теперь вы должны уйти, – сказала она. – Пожалуйста, уходите…

Человек шевельнулся. Потом снова послышались слова, быстрые сбивчивые слова. Вначале она ничего не понимала. Они слетали с его губ так быстро – а она была так далеко отсюда! Наконец все-таки кое-что дошло до ее сознания. Он говорил, что считал себя погибшим, находился в отчаянии. Но теперь он уже не такой, у него снова появилась уверенность в себе – как раз теперь, когда его высылали из Франции…

Она кивнула. Потом попросила его замолчать.

– Пожалуйста, – повторила она.

Он замолчал.

– А теперь вам нужно идти, – сказала она.

– Хорошо…

Она лежала под одеялом и чувствовала себя совершенно разбитой. Глаза ее следили за человеком, который направлялся уже в сторону двери. «Последний человек, которого я вижу», – подумала она. Она лежала без движения, в каком-то страшном оцепенении. Мыслей не было.

У двери человек остановился. Мгновение он колебался, словно выжидая чего-то. Потом повернулся в ее сторону.

– Ответь мне на один вопрос, – сказал он. – Ты сделала это только из жалости?.. Или это…

Она взглянула на него. «Последний человек в моей жизни… Последняя искорка…»

– Нет, – выдавила она с трудом.

– Не из жалости?

– Нет…

Человек у двери словно окаменел. Он затаил дыхание.

– Почему же тогда? – спросил он так тихо, словно боялся упасть в пропасть.

Она продолжала смотреть на него. Теперь она была совершенно спокойна. «Последняя искорка…»

– Не из жалости, а по любви… – прошептала она.

Человек у дверей промолчал. У него был такой вид, будто он ожидал удара дубинкой, а вместо этого попал в объятия. Он боялся даже шевельнуться, но тем не менее казалось, что он растет.

– О, боже ты мой! – наконец выдавил он.

Внезапно она испугалась, что он может вернуться.

– Но сейчас ты должен уйти… Я очень устала…

– Да, да, конечно…