Возлюби ближнего своего

Они дошли до пансиона. Хозяйка встретила их со смешанным чувством досады и сострадания. Она сразу же выдала им вещи. К счастью, ничего не украли. В тюремной камере Керн решил было, что, придя в пансион, сменит рубашку, но после хождения по улицам не стал этого делать. Подхватив свой потрепанный чемодан, он поблагодарил хозяйку.

— Мне жаль, что мы доставили вам столько неприятностей, — сказал он.

Хозяйка махнула рукой.

— Было бы вам хорошо. И вам, господин Штайнер. Куда вы направляетесь?

Штайнер сделал неопределенный жест.

— Поскачу, как все пограничные кузнечики: от куста к кусту.

С минуту хозяйка колебалась. Затем решительным шагом подошла к стенному шкафчику из орехового дерева. Шкафчик был сделан в виде средневековой крепости.

— Выпейте по рюмочке на дорогу...

Она взяла бутылку и наполнила три рюмки.

— Сливовица? — спросил Штайнер.

Она кивнула и предложила полицейскому также взять рюмку. Тот выпил и вытер усы.

— В конце концов, наш брат только лишь выполняет свой долг, — заявил он.

— Разумеется! — Хозяйка снова наполнила его рюмку. — А вы почему не пьете? — спросила она Керна.

— Натощак не могу...

— Ах вот что! — Хозяйка испытующе посмотрела на него. Ее рыхлое, холодное лицо неожиданно потеплело. — Бог ты мой, ведь парень еще растет, — пробормотала она. — Франци, — позвала она затем. — Принеси бутерброд!

— Благодарю вас, не нужно. — Керн покраснел. — Я не голоден.

Официантка принесла двойной бутерброд с ветчиной.

— Нечего жеманиться, — сказала хозяйка. — Ешьте!

— Хочешь половину? — обратился Керн к Штайнеру. — Мне это много.

— Не разговаривай! Навертывай! — ответил Штайнер.

Керн съел бутерброд и выпил рюмку сливовицы. Затем они простились с хозяйкой. Трамвай довез их до Восточного вокзала. В поезде Керн внезапно почувствовал сильную усталость. Стук колес убаюкивал.

Мимо, словно во сне, проплывали фабрики, дороги, трактиры среди высоких ореховых рощиц, луга, поля. Керн был сыт, и это действовало, как дурман. Мысли стали расплываться. Ему грезился белый дом среди цветущих каштанов, торжественная депутация мужчин и женщин, вручающих ему письмо о присвоении звания почетного гражданина города. Потом померещился какой-то диктатор в военной форме. Диктатор стоял перед ним на коленях и, плача, молил о прощении.

Было уже почти темно, когда они подошли к домику таможни. Полицейский передал их таможенной охране и побрел обратно сквозь сиреневые сумерки.

— Еще слишком рано, — сказал чиновник, оформлявший проезд автомобилей. — Дождемся половины десятого — тогда будет в самый раз.

Керн и Штайнер уселись на скамье перед дверью и стали разглядывать подъезжавшие машины.

Вскоре появился второй чиновник. Он повел их по тропинке, уходившей вправо от таможни. Они шли через поле, вдыхая острый запах земли и росы, миновали несколько домов с освещенными окнами и небольшой перелесок. Через некоторое время чиновник остановился.

— Так и идите дальше. Держитесь левее, за кустами вас не увидят! Дойдете до Моравы. Теперь она неглубокая, и вы без труда переправитесь вброд.

На берегу они разделись. Одежду и ручную кладь связали в узлы. Вода в Мораве застоялась и мерцала коричнево-серебристыми отсветами. Небо было в звездах и облаках, сквозь которые изредка проглядывала луна.

— Пойду вперед, — сказал Штайнер. — Я выше тебя.

Они пошли вброд через реку. Керн чувствовал, как вода холодно и таинственно поднимается вверх по телу, словно хочет удержать его навсегда. Перед ним медленно и осторожно двигался Штайнер, несший рюкзак и одежду над головой. В лунном свете его широкие плечи казались совсем белыми. Дойдя до середины реки, Штайнер остановился и обернулся. Керн следовал вплотную за ним. Улыбнувшись, он приветливо кивнул товарищу.

Выйдя на противоположный берег, они кое-как обтерлись носовыми платками. Затем оделись и пошли дальше. Вскоре Штайнер остановился.

— Вот мы и за границей, — сказал он.

Выглянула луна, и в прозрачном воздухе глаза Штайнера стали очень светлыми, почти стеклянными.

— Ну и что? Разве деревья растут здесь по-другому? Или у ветра другой запах? Разве здесь не те же звезды? Разве люди умирают здесь не так, как всюду?

— Все это так, — сказал Керн. — Но все-таки я чувствую себя по-иному.

Они примостились под старым буком, где их никто не мог увидеть. Перед ними расстилался луг. Вдали светились огоньки какой-то словацкой деревни. Штайнер развязал рюкзак и достал из него сигареты.

При этом он посмотрел на чемодан Керна.

— Я считаю, что рюкзак практичнее чемодана. Меньше бросается в глаза. Можно сойти за обычного туриста.

— Туристов тоже проверяют, — ответил Керн. — Проверяют всех, кто победнее на вид. Самое лучшее ездить в машине.

Они закурили.

— Через час я отправлюсь обратно, — сказал Штайнер. — А ты?

— Попытаюсь добраться до Праги. Там полиция ведет себя поделикатнее. Можно без труда получить разрешение пожить в городе несколько дней. Ну а дальше будет видно. Возможно, я разыщу своего отца и он мне поможет. Мне говорили, будто он там.

— Адрес его знаешь?

— Нет.

— Сколько у тебя денег?

— Двенадцать шиллингов.

Штайнер порылся в кармане пиджака.