Возлюбить духа

Прошла неделя, прежде чем он выбрался из пещеры и решился на легкую прогулку. С Вандой он почти не разговаривал - скупые, тяжелые фразы, длинные часы настороженного сна, холодок отчуждения - но Руг терпел, полагая, что время - лучший лекарь. Лишь одно тревожило его не на шутку отважные вылазки Ванды в джунгли. Казалось, после смерти дочери она разучилась быть осторожной, пугливой, робеющей при каждом шорохе женщиной. В ее жестких взглядах проступила насмешливая твердость - или предприимчивость? - Руг терялся. Неуступчивость женщины в мелочах - ладно, ершистость - куда ни шло, но откровенная независимость - вздор! Скорбь не сломила эту женщину, самую обычную, ранимую, чуточку походившую на курицу, - скорбь пробудила в ней бесстрашие и упорство, подпитываемое непонятной энергией.

Выздоровление Руга она восприняла с облегчением, так как очень опасалась заражения крови, но всхлипов и поцелуев не последовало. Она протянула ему миску с похлебкой, сама села в сторонке, села раскованно, обхватив щиколотки пальцами. У Руга перехватило дыхание. Как сомнительно превосходство дистиллированной воды над речной, пахнущей тиной, так и сомнительно превосходство идеально сложенной красавицы над чуточку потрепанной, махнувшей на многое рукой тридцатилетней женщиной с располневшими бедрами и загадочной улыбкой на усталом лице.

- Скоро зима, - голос ее звучал озабоченно и отрешенно, - не так просто будет выжить. Тебе нужно окрепнуть, Руг, и побыстрей. Хорошо, что появилась рыба и устрицы.

Она вздохнула и принялась снаряжаться к вылазке. Проверила оружие, надела защитный шлем и куртку.

- Ты опять уходишь? - удивился Прент. - Не слишком ли ты рискуешь, бродя часами по лесу - он нынче дикий. Еще день-два, сестренка, - и я составлю тебе компанию.

Она раздраженно передернула плечами.

- Ты достаточно руководил нами, Руг Прент, пытался быть и храбрым, и дельным, и даже мудрым, но в главном дал промашку, и, к сожалению, никто не смог тебе помочь... вовремя.

- Что ты имеешь в виду?

- Только то, что с нами стряслось. Мы увидели дармовой кусок, а не планету со своим укладом, собственным норовом и родословной. Поживу увидели, а не обитель. И столкнувшись с ее могучим даром редуцировать образы, мысли, сны, воспроизводить с непостижимой точностью живые существа, наделенные интеллектом - зачатками интеллекта - это уж точно; и неплохими ухватками...

- Я могу взорваться: скажи короче!

- Мы сглупили. Спасовали. Не обмозговали толком, что же происходит, кинулись азартно в драчку.

- А что, по-твоему, следовало сделать - подставлять по очереди щеки?

- Не юли, Руг, ты и сам догадался, но поздно.

- Нет!

- Следовало понять, почему они такие, и если они наше порождение значит, искать корни беды в самих себе. Но мы лгали друг другу, а ты с озабоченным видом городил минные поля.

- Хм! Может, и возлюбить их, Ванда? Возлюбить собственного духа?

- Мы испробовали все средства, кроме милосердия.

- Брось, не смеши меня - возлюбить духа, надо же?

- А почему бы и не попытаться, если уж так приспичило выжить? Ладно, я пойду поброжу, а через пару дней мы продолжим разговор, ты еще слабоват.

Она отдернула брезент, закрывавший вход, и нос к носу столкнулась с огромной рыжей обезьяной, перепоясанной старательским поясом с фляжкой и биноклем. Ванда вскрикнула и оцепенела. Чудище оскалилось, зарычало, обнажив изогнутые желтые клыки. Звериный дух ударил в ноздри. Но прежде, чем Ванда очутилась в смертельных объятиях, Руг успел выхватить бластер и коротким импульсом уложил пришельца. Смрадный дымок взвился над развороченной грудью зверя. Прент порядочно рисковал: вспышка обожгла плечо женщине и мочку уха. Обезьяна качнулась и рухнула замертво у входа и только тогда закричала Ванда, закричала по-настоящему, как вопит перепуганная женщина, когда худшее позади.

- Осторожно! - прохрипел Прент. - Их может быть целая стая. Я прошу тебя...

Она шагнула к нему, поддавшись минутной слабости, но быстро взяла себя в руки и, промокнув рукавом слезы, выскользнула из пещеры. Если до сих пор Руг был убежден, что тень бедной Ольги трагически витает между ними, и надо перетерпеть и притерпеться, то сейчас сомнения захлестнули его. Ошеломленный, обескураженный, он остался наедине с ее поцелуем, горящим на левой щеке, с трупом, чадящим у порога и с такой пустотой в груди, что трудно было назвать это даже вакуумом.

- Ванда Джефлин, - прошептал он, - что же ты задумала, моя неукротимая девочка? Твой волос стал курчавым, а тело - упругим, и пахнет оно по новому - так пахнут мужики перед боем.

Солнечные лучи струились уже параллельно земле, когда Ванда вернулась в пещеру. Возбужденная, запыхавшаяся, свалила в угол свежие плоды и несколько рыбешек, нанизанных на ветку. Руг скреб угрюмо щетину на уцелевшей части подбородка и прикидывал, как же ему вести себя отныне с этой женщиной, которую подхватили бог весть какие ветра? Не складывалось и Руг выжидал, что же будет дальше.