Возлюбить себя

Бегу снова к пересыпаемым и перемешиваемым слоям порошкам. Трое мужиков без продыху орудуют лопатами, а шесть женщин беспрерывно «заправляют» ими алюминиевые банки и, закрыв их отверстия сухим мхом или «пятачком» из газет, заливают сургучом. Другие заливают в такие же банки и разные бутылки зловещего вида жидкость и увязывают их по три штуки в связку. Тут же в нетерпении толкаются несколько пацанов, которые выхватывают собранные заряды прямо из рук и несутся с ними туда, где озадаченные коровы пучат глаза на то, как люди почему-то таскают у них из хлева навоз и солому, чтобы всё это распределить, высушить на листах металла. И использовать в своих странных устройствах. И к тому же грабят стог их свежего сена, чтобы закатать из них какие-то там шары, перетянутые лозой и похожие на мяч в сетке. И тоже пересыпают всё это высушенным навозом и смолой, чокнутые…

«Местные» флегматичные нутрии и активные кролики, передравшись не раз с новичками и начав кое-где уже с ними спариваться, наблюдали, как человек зачем-то жжёт дерево, делая его вначале огнём для обжига некоего подобия кувшинов, а потом выгребает уголья, чтобы через время засыпать его в эти же кувшины вместе с другой, скверно пахнущей жёлто-сизой дрянью.

Другие двуногие режут трубы и засовывают в них бутылки. По две. В одной порошок, в другой какая-то жидкость.

— Делайте три…нет, четыре желоба!

— Не вопрос. Доски нужны.

— Разбирайте сарай! Доски там добрые.

Словом, люди суетились, что-то готовили, делали и нервничали. Немного. Но тем не менее эта суета людей передавалась животным. И они орали и метались. С этим уж ничего не поделаешь. Наше дело — суета разумная. Их — бестолковая. В том и разница меж нами и ими.

В результате шума хватало.

— Товарищ Шатун, у нас сера кончилась… И газеты тоже.

— Шуррр!!! А ну-ка, — что там у тебя со снабжением, чёрт?!

— Слав, ну какого там народ просиживает?! Давайте ему пустую «посуду», давайте!

— Сэр, нужен арама…армету…

— Арматура?

— Йес!

— Иен, ты маленький, что ли?! Вся резаная арматура в сарае!

— О, сэр, сори… — топот по направлению к сараю. — Лондон, среднюю бери! «Медиум, плиз», или как там ещё сказать, чёрт?! Вероника, переведи это нашему лорду, чтоб он не кашлял!

Грохот падающих вёдер и матюги справа. Кто-то сейчас не попьёт ожидаемой воды и не замесит глину. Мокрый до пят молодой водонос уныло прётся назад. Облитые бабы бурчат и отряхиваются. По затылку его вслед несильно шлёпает мокрая тряпка.

— Славик, ну не тридцать же градусов «корзину» крепи, а около сорока по оси! И не в сторону неба, а к раме наклон делайте!!! Где угломер?!

— Тю ты, блин… Переделывай, Юсуф! — молоток в сердцах летит наземь. Упырь рычит и плюётся. Перепуганный собственной непонятливостью, Юсуф краснеет, как рак, и бросается снимать с доски склёпанную из жести «корзину»…

— Босс, мы готовы. Чекун просит выдать продукты и сигарет на дорогу.

— Нафиг, к невропатологу! Вон там Шур бегает. Это к нему. Да, и скажи заодно, чтобы он приготовил мне всё на «радугу». Сорок литров.

Убегает.

— Твою м-мать, я дождусь в этом доме нормального кофе?! Ольга!!! Ну, блин, хромые там, что ли, все?!

Кофе жжёт руки, проливаясь из переполненной чашки. Сигареты тоже кончились. Кого б, блин, зарядить в подвал?!

— Сыно-о-о-ок!!! Папа тут подыхает, а ты что там делаешь, бездельник?!

Тот бросает мешок и чешет в подвал.

— Обед, народ!!! — в бочку тарахтят половником.

Торопливое пожирание того, что как-то умудрились приготовить на такую ораву наши бабы в соавторстве с горянками. Лишь слышно чавканье и прихлёбывание. И опять:

— Где болты?

— Рыбалко, принеси ещё банок! Какого хрена их всё не хватает?

— Босс, электроды можно?

Трещит генератор, сверкает сварка. Новые «котлы» на треногах для масс скоро будут готовы, и в них затеется каша. Содранные с судна кухонные причиндалы пригодились.

— Дорогие, давайте-ка нам сюда чаю? Мы тут на карту посмотрим с командирами…

Новый ор справа, и я уже там. Пумба сколачивает раму и снова ругается с бабами, которые втихаря опять тащат от них такое нужное мужикам бревно, намереваясь на него присесть для удобства собственной работы.

— Сабир, пойди-ка ты уже, друг мой, на хрен! Тебя только за смертью посылать! — я уверен, что Дракула сегодня охрипнет.

— А ты думаешь, я одним вам тут бегаю, как лошадь по ипподрому?! Там такое в складе — не пролезешь!

— Тащи обратно, на фиг, нашли уже! Давай лучше фольгу! У Вероники спроси.

Некормленый с раннего утра скот поднимает жуткий хай и рёв. Его терпение иссякло. Туда устремляются частично освободившиеся женщины. Скотину надо кормить, доить, поить, как ни крути. Наши беды и суета её занимают столь же мало, как и нас — её мечты, чувства и возвышенные мысли. Кормить тварей божьих придётся, даже если за стенами враг уже построится в шеренги. Это часть жизни. И она продолжается, эта жизнь. Население готовится к битвам. Крепость, как бы хлипка и мала она ни была, упрямо готовится к обороне. Кипятит масло, точит секиры и куёт наконечники для стрел. Атака на стены с неё спросит.