Возлюбивший войну

Он показал ей орден и пояснил, что захватил специально для того, чтобы обратить ее внимание на искажение его фамилии.

"Вот уж фамилию какого-нибудь сержанта обязательно написали бы правильно!"

Заявив, что ему нравится воевать, что он влюблен в войну, продолжала Дэфни, он дал понять, что у него нет иных побуждений, - просто он любит воевать ради того, чтобы воевать, и уж во всяком случае, не из-за чувства товарищества с остальными пилотами нашей авиагруппы. Она вспомнила, что Мерроу как-то назвал наш экипаж "клубом людишек Боумена".

"Тело", - разглагольствовал он, - это мое собственное тело. Лечу я сам, а "Тело" лишь выступающая вперед часть меня самого".

Он рассказал Дэфни о различных рейдах; в свое время я тоже подробно рассказывал ей о каждом из них.

- Я помню их все, Боу. Ведь я всегда чувствовала себя так, словно вместе с тобой участвовала во всех рейдах. А он все перевернул. Ты ничего и никогда не ставишь себе в заслугу, но я-то знаю тебя и знаю, как и что у вас происходило. О рейде на Гамбург - помнишь, вам тогда пришлось делать второй заход? - он рассказывал так, будто сам все продумал, сам все решил...

Пока он держался, как откровенный, жизнерадостный и наделенный чудесным здоровьем человек. Потом из кармашка брюк для часов Мерроу достал две пятидесятидолларовые бумажки и швырнул на кровать.

"Это мои, на всякий особый случай, "сумасшедшие" деньги! А я схожу по тебе с ума, крошка! Тебе они нужны! Я плюю на них!"

- Конечно, сто американских долларов оказались бы не лишними, - заметила Дэфни, - но меня вовсе не прельщала перспектива стать "стодолларовой простигосподи", как потом выразился бы, конечно, твой друг.

- Перспектива? Выходит, ты знала, что тебе предстоит?

- Я же тебе говорила, что он все время вел соответствующую подготовку.

- Да нет, я спрашиваю: ты знала, что уступишь ему?

Меня трясло.

- Подожди, Боу. Мы еще подойдем к этому.

- Нет уж, давай подойдем сейчас.

- Я же говорила тебе, Боу. Ты у меня один.

- Кого ты хочешь обмануть?

- У меня есть своя точка зрения. На вещи можно смотреть по-разному.

Она продолжала рассказывать. Мерроу с презрением отзывался о своих командирах и особенно насмехался над Уитли Бинзом, называл его трусом и вообще "не мужчиной". Затем он воскликнул:

"К дьяволу командование. Главное для меня - наслаждение от полета.

- Наслаждение?

- Вот именно. Послушай, крошка, я получаю..."

Потом, по словам Дэфни, он умолк, и в его глазах она прочитала сигнал. Он был готов. Она подумала, что, возможно, его подстегнуло слово "мужчина". Он не пытался ухаживать или очаровывать, он только сказал: "В тебе действительно есть изюминка; недаром на щеках у Боумена играет румянец". Он засмеялся, встал, и, как выразилась Дэфни, ей показалось, что голова у него упирается в потолок; его огромные руки напряглись, и он сказал:

"Ну, хорошо, крошка, раздевайся".

Дэфни разделась; он тоже.

Она говорила торопливо, ей хотелось поскорее покончить со всем этим, но я начал стучать кулаком по кровати.

- В общем-то, ничего не было, - продолжала Дэфни. - Пожалуйста, слушай дальше. Ничего не было. Не потому, что он не мог. Он мог. Но не таким уж он оказался храбрецом, каким изображал себя, - я хочу сказать, он вовсе не был таким же могучим, как "летающая крепость" и каким казался самому себе. Конечно, он мог и хотел - пусть на словах, но как только прикоснулся ко мне, я поняла, что очень похож на моего Даггера, омерзителен и хочет использовать меня лишь для того, чтобы переспать с самим собой. Я оттолкнула его, соскочила с кровати и надела комбинацию; он спросил: "Из-за Боу?", я ответила: "Нет. Потому что ты не хочешь меня. Ты никого не хочешь, кроме самого себя. Ты хочешь превзойти самого Казанову, но только хочешь".

Он пришел в ярость и стал спорить, будто надеялся, что, переспорив, сможет обольстить меня, но я уже раскусила его, потому что он был копией Даггера, и как он ни хорохорился, я чувствовала, что он и сам-то испытывает известное облегчение.

Затем произошло нечто почти смешное. Боу! Надеюсь. ты согласишься, что это было смешно. Раздался стук в дверь, и ты бы видел, какое выражение появилось на лице вашего прославленного героя! Он, должно быть, подумал, что ты ухитрился как-то отделаться от дежурства и пришел ко мне, что это ты стоишь за дверьми, и тут, дорогой, он схватил свою одежду и прыгнул за занавеску в чулан. Я прошептала: "Майор Мерроу, вы забыли носок на кровати", он выскочил в одних кальсонах, схватил носок и на цыпочках удрал обратно. Потом я открыла дверь. Это была телеграмма от тебя.

2