Возлюбленная

– Это точно, – ответил Штамп. – Мне кажется, мистеру Бодуину без колдовства от этого дома не избавиться.

– А он не собирается Сэти в суд тащить?

– Непохоже. Джани говорит, он только одно хочет знать: кто была та обнаженная чернокожая женщина, что стояла в дверях. Он так на нее засмотрелся, что и не заметил, как Сэти к нему подкралась. Говорит, видел только, что несколько цветных женщин дерутся, и решил, что Сэти на кого-то из них набросилась.

– А Джани его на этот счет не разубеждала?

– Нет, что ты. Она говорит, что ужасно рада за хозяина, ведь Сэти его убить могла. Если б Элла ей тогда не врезала, то Джани сама врезала бы ей непременно. Испугалась до смерти, что эта женщина мистера Бодуина убьет. Она вместе с Денвер сейчас работу ищет.

– А что ему Джани объяснила насчет той голой негритянки?

– Сказала, что ему показалось и никого на крыльце не было.

– Ты-то веришь, что они ее видели?

– Ну, что-то они, во всяком случае, видели. По крайней мере, Элле я верю, а она говорит, что смотрела той девушке прямо в глаза. Девушка стояла рука об руку с Сэти. Но, судя по их словам, это не та, которую я через окно видел. Та девушка была совсем худенькая. А эта прямо огромная. Все говорят, они за руки держались, и Сэти рядом с ней была точно маленькая девочка.

– Ну да, маленькая девочка с топориком. И близко ей удалось к нему подобраться?

– Да она уже на него бросилась, говорят, когда Денвер и остальные успели ее перехватить, а Элла еще и кулаком дала ей прямо в зубы.

– Он должен знать, что Сэти на него напасть хотела! Должен.

– Может, и так. Не знаю. Если он подумал об этом, то, по-моему, решил махнуть рукой. Очень на него похоже. Он из тех, кто никогда негров не унижал. Надежный, как скала. Знаешь, что я тебе скажу: если бы она до него добралась, это было бы для нас хуже всего. Ты ведь, кажется, знаешь, что он– то и был самым главным среди тех, кто ее тогда от виселицы спас.

– Да, знаю. Черт побери, эта женщина просто спятила! Спятила.

– Да? А может, и мы с ней заодно?

И тут они рассмеялись. Сперва сухим шелестящим смехом, потом все громче и громче, пока Штамп не вытащил из кармана носовой платок и не принялся вытирать глаза, а Поль Ди вытирал выступившие от смеха слезы просто руками. По мере того как складывалась картина, которой ни тот, ни другой не видели, они уясняли всю серьезность и неожиданность случившегося, и это почему-то заставляло их трястись от нервного смеха.

– Видишь: как только к ее двери белый человек подходит, так она за топор хватается!

– Нет, сборщика налогов она пока не трогает.

– Хорошо еще, что здесь белые почту не разносят.

– Тогда у нас тут никто ни одного письма бы не получил!

– Кроме самого почтальона.

– Ну уж он-то получил бы так получил!

– До смерти бы запомнил!

Когда смех постепенно утих, оба с трудом перевели дыхание и покачали головой.

– И он по-прежнему собирается пускать Денвер к себе в дом на ночь? Ничего себе!

– Ну нет, Денвер ты не трожь! Оставь девочку в покое, Поль Ди. Денвер – это моя душа. Я этой девочкой горжусь! Она первой бросилась на мать и сбила ее с ног еще до того, как остальные поняли, что замышляет дьявол.

– Значит, можно сказать, она этому Бодуину жизнь спасла?

– Можно. Можно, конечно! – сказал Штамп, вдруг вспомнив тот свой прыжок и бешеное раскачивание материнской руки с зажатой в ней крохой, чью маленькую курчавую головку он спас тогда от удара, перехватив в нескольких дюймах от стены сарая. – Я горжусь ею! Она отлично со всем справляется. Отлично.

Это было действительно так Поль Ди увидел Денвер на следующее же утро, когда шел на работу, а она как раз возвращалась с работы домой. Она похудела, взгляд был значительно спокойнее, и она еще больше стала похожа на Халле.

Денвер первой поздоровалась с ним и улыбнулась:

– Доброе утро, мистер Ди.

– Да уж и впрямь доброе. – Ее улыбка, а вовсе не та прежняя ухмылка, была приветливой, и складка у губ напоминала Сэти. Поль Ди вежливо коснулся шляпы.

– Как у тебя дела?

– Грех жаловаться.

– Домой идешь?

Она ответила, что нет. Она кое-что слышала о работе в дневную смену на фабрике, где шьют рубашки. И надеялась, что вместе с ее ночными дежурствами у Бодуинов это поможет ей скопить немного денег и помочь матери. Когда он спросил, хорошо ли с ней обращаются у Бодуинов, она ответила: очень хорошо. Мисс Бодуин учит ее «всякой всячине». Он спросил, чему именно, и она рассмеялась и сказала:

– Книжки дает разные. Говорит, что я могла бы поехать учиться в Оберлин. Говорит, что она со мной экспериментирует.

И он даже не сказал: «Смотри, осторожнее. Осторожнее, Денвер. В мире нет ничего опаснее, чем белые учителя». Он только понимающе кивнул и спросил то, о чем давно собирался спросить:

– А как у твоей матери дела? Она здорова?

– Нет, – ответила Денвер. – Нет. И ни капельки ей лучше не становится!

– Ты как думаешь, я мог бы зайти к вам? Она против не будет?

– Не знаю, – сказала Денвер. – Мне кажется, я потеряла свою мать, Поль Ди.

Оба помолчали, потом он сказал:

– Ох уж эта девчонка! Ну, ты знаешь, о ком я. Как она?

– Не знаю.