Возлюбленная бессмертного. Метка убийцы Богов

И теперь я поняла, что именно вводило их в это состояние. Невозможно постоянно чувствовать невыносимую боль и вину, и ненависть к себе. Невозможно гореть такими чувствами слишком долго. И когда ты перегораешь, от тебя мало что остается. И в тот момент, когда твои силы кончаются, тебе уже нечем их возродить.

―Теперь я вижу, что ты и в самом деле любишь моего сына.

Я перевела отсутствующий взгляд на Латэю. И когда она успела прийти сюда?

―Я могла бы подумать, что это просто чувство вины, но я слышала это в твоих молитвах — ради него ты пойдешь на что угодно. Все это время я тоже размышляла, что мы могли бы для него сделать. И кое-что придумала.

Мое сердце вздрогнуло, встрепенулось, волнение мгновенно привело меня в чувство. Она что-то придумала? Значит, надежда все еще есть?..

―Что ж, скажи мне, смертная, на что ты готова пойти ради Кая!

Я не медлила с ответом ни секунды:

―На все! Вы и сами отлично это знаете. Что я должна сделать?

* * *

―Он не согласится.

―Так заставь его согласиться! Уговори его, пригрози чем-нибудь. Это единственный выход. Неужели ты оставишь его гнить в тюрьме, позволишь им казнить его, и это после всего, что он для тебя сделал?

―Конечно, нет! Но Кай… просто на это не пойдет.

―Пойдет, если ты будешь убедительна.

Мы с Латэей приближались к тюремной башне — выглядела она немногим менее нарядно, чем любая другая. Только не имела окон, и выход здесь был только один.

Мы уже обсудили план вдоль и поперек, хоть он и был до нелепости прост. И все же Латэя не упускала случая повторить мне его еще разок-другой, на всякий случай — видно, она не самого высокого мнения об умственных способностях людей.

―Башня защищена от магического воздействия изнутри и снаружи. И колдовать в ее пределах тоже нельзя — стены тюрьмы не пропускают внутрь человеческую энергию. Впрочем, Кай уже все равно лишился большей части магической силы, так что на его помощь и так рассчитывать не приходится.

―Я все это помню, можете мне не повторять! Сейчас нам лучше сосредоточиться на том, как убедить Кая согласиться на это.

―Скажи ему, что твоя жизнь и так немногого стоит, а без него будет и вовсе лишена смысла. Разве это не так? ―фыркнула Латэя.

Я раздраженно выпустила воздух из легких. Мамашу Кая выносить нелегко. Нелегко согласиться подчиняться во всем женщине, Богине, которая нисколько не уважает тебя, ни в грош не ставит твою жизнь. Но ничего другого мне просто не остается.

Войдя в башню, мы оказались в длинном коридоре, облицованным светлым камнем, испещренным эоланийскими символами. В дальнем его конце можно было увидеть начало винтовой лестницы. В передней части скучал, сидя на диване, одинокий стражник.

Тюрьму Боги охраняют не так тщательно, как могли бы — на это Латэя и рассчитывала при составлении своих планов. Два вооруженных элийца стерегут заключенных, приносят им воду и еду, пропускают посетителей. И, что самое главное, не стремятся выполнять все свои обязанности как должно — дежурство в тюрьме тоже своего рода наказание. А еще в пределах башни они лишены магии, точь-в-точь как заключенные. Все это дает нам хоть и небольшой, но шанс.

―Вы к кому? ―стражник неохотно поднялся на ноги.

Латея назвала имя Кайэля, и нас провели по коридору до винтовой лестницы. Я чувствовала, как в моей крови закипает сумасшедшее волнение — ведь согласно правилам, нас необходимо было обыскать. Но это простая формальность. К тому же, мы обе, и я, и Латэя, надели максимально облегающие платья из тонкой ткани — зачем нас обыскивать, если наши тела и так на виду.

Стражник повернул ключ в замке тяжелой двери, окованной железом.

―У вас сорок минут.

Кай стоял в дальнем конце небольшой, просто обставленной комнаты без окон. Едва я увидела его, внутри меня что-то надломилось, и из моих глаз хлынули слезы. Все чудовищное напряжение последних дней, последних часов, дало о себе знать, и в одно мгновение я совершенно потеряла над собой контроль.

Кай протянул руки навстречу мне, я бросилась в его объятия, и он прижал меня к груди. Я никак не могла перестать плакать, и одновременно мне становилось легче, я словно очищалась от какого-то страшного яда, пропитавшего все мое тело за время разлуки. Мне, наконец, удалось почувствовать себя самой собой — и даже больше.

Я подняла голову, и Кай поцеловал меня, и в этом поцелуе была вся любовь, вся боль, все отчаяние последних дней, проведенных порознь. Ему не хватало меня так же, как мне его. Я прижалась к нему всем телом. Как же мне было плохо без него!..

Мы продолжали целоваться, забыв обо всем на свете, и, в конце концов, Латэе это надоело:

―Не хочу вас прерывать, но нам дали не так уж много времени! ―сказала она не очень любезным тоном.

Оторвавшись от моих губ, Кай еще раз легко поцеловал меня и подвел к кровати. Мы вместе сели, продолжая сжимать друг друга в объятиях — мне казалось, я физически не смогу разжать их, не смогу отпустить Кая. Мне все еще безумно не хватало его, а этот недолгий поцелуй только разжег мою отчаянную потребность в нем еще сильнее.