Возлюбленная герцога

Она уже хотела повиноваться и ему, и своему желанию, но вместо этого потянулась, чтобы взять со столика мешочек. Он подхватил ее ладонями под ягодицы, когда она невольно прижалась к его стальной плоти, большой и невозможно теплой даже сквозь брюки.

– М-м-м… – застонал он, когда она села и взглянула на него.

Он устремил на нее взгляд из-под опущенных век, взгляд, на мгновение полностью поглотивший ее.

Эван всегда был красивым, высоким, белокурым, с прекрасным лицом, будто высеченным из мрамора. Дьявол сломал ему нос во время схватки в Бергси, и этот изъян сделал его еще более совершенным. Но сейчас, весь в синяках и ссадинах, с распухшей губой и множеством царапин под глазом, он казался даром, доставленным ей из места, принадлежавшего ему до того, как стало принадлежать ей.

Не обращая внимания на жаркий гул желания, Грейс сосредоточилась на стоящей перед ней задаче. Открыла мешок и вытащила чистую белую салфетку и маленькую металлическую коробочку. В его пылающем взгляде мелькнуло любопытство. Она открыла коробочку и показала ее содержимое.

Он вскинул бровь.

– Один из блоков, которые я сегодня таскал?

Она коротко улыбнулась, выкладывая лед в салфетку и аккуратно ее завязывая, а затем положила компресс ему на глаз, большим пальцем поглаживая щеку.

– Мне это не нужно, – буркнул он.

– Еще как нужно.

– У тебя получилось очень здорово, – проворчал он. – Сделать ледовую примочку.

– Я делала их и раньше.

– Я понял по твоей специальной коробке. – Он серьезно посмотрел ей в глаза. – И как часто?

Она сглотнула, понимая, о чем он спрашивает на самом деле, и пожала плечом.

– Когда мы оказались в Гардене, один из нас дрался каждую ночь. Даже если ты это отлично умеешь, как мы… как ты, – добавила она, – противники все равно наносят немало ударов.

Подбородок напрягся под ее ладонью.

– Ужасно, что тебе приходилось драться.

– Это ты напрасно, – сказала она небрежно. – В Гардене драться – все равно что дышать, а во мне было достаточно ярости, чтобы делать это хорошо. Нам повезло, что мы все дрались хорошо, и повезло еще сильнее, потому что нам за это платили. – Она посмотрела на него. – Сказалась твоя выучка, верно?

– Жаль, что она тебе пригодилась.

Да, жаль. Им бы следовало иметь хорошее детство с матерями, которые их любили, и отцами, которые ими гордились. А вместо этого они оказались здесь, потрепанные и побитые тысячью разных способов.

Но Грейс не стала задерживаться на рассказах о драках.

– Вот так Девон с Уитом и занялись льдом. Мы быстро поняли разницу между дракой с ним и дракой без него, и они нашли способ сделать так, чтобы мы никогда безо льда не оставались.

– В таком случае, полагаю, что контрабанда – это так, для развлечения? – улыбнулся он.

Она коротко рассмеялась.

– Нет, контрабанда для денег и для того, чтобы втянуть в нее аристократов.

Он негромко фыркнул и положил руку на ее ладонь.

– А ты, значит, местный доктор.

Она кивнула на книжки на столе.

– Я не доктор Франкенштейн.

– Не надо себя недооценивать.

– Будем возвращать тебя к жизни, когда я тут все закончу? Посмотрим, какой монстр из тебя получится?

Эван забрал у нее лед.

– Грейс, – прошептал он, привлекая ее к себе, и она сразу почувствовала, как ее окутывает теплом и еще чем-то, в чем она не решалась себе признаться. Он прижался лбом к ее лбу и закрыл глаза. – Каким бы монстром я ни стал… это не ты меня сотворила.

Она услышала в его голосе душевную боль, которая ей совсем не понравилась.

Не понравилось и смятение, охватившее ее вместе с внезапно возникшей мыслью о том, что, возможно, он вовсе не такое чудовище, каким они привыкли его считать.

Становилось все сложнее сопротивляться тому, как память о прошлом наталкивается на реалии настоящего – на воспоминания о нем, о его доме. О том, как он безропотно сносил удары в клубе. Стирал вместе с женщинами Гардена. Отдавал долги людям из Трущоб. О его юморе.

И о том, как он дрался сегодня днем, словно был создан для этого.

«А ведь так оно и есть».

О том, как пришел к ней, словно был создан для этого.

«А ведь так оно и есть».

Но больше всего ей не нравилось, как сильно она тосковала по нему, по этому новому, изменившемуся мужчине, которого она совершенно не ожидала увидеть, когда он вернулся. Не нравилось, как сильно она его хотела, несмотря на то, что из-за него вся ее жизнь была полна страданий.

Не нравилось, что даже сейчас, когда он мучается от последствий сегодняшней драки, она хочет только одного – ухаживать за ним. Хотя он этого и не заслуживает.

Она решила прийти сюда, чтобы сказать ему именно это – что он не заслуживает ее внимания, ее защиты в Гардене, и вообще ничего, как бы ему этого ни хотелось. И уж точно не заслуживает ее заботы – в свое время она обеспечила его заботой больше, чем достаточно, и видела, как он от всего этого отказался.

Она всего лишь хотела ответить на вопрос, который он так настойчиво ей задавал. Что ей нужно? Нужно, чтобы он исчез. Нужно, чтобы он обрел будущее, которое ищет, или искупление, о котором просит, и зажил своей жизнью. Подальше от нее.

Она всего лишь хотела оставить ему мазь.