Возлюбленная из Ричмонд-Хилл

Бедный Чарлз! Принц чувствовал, что обошелся с ним несправедливо, однако Чарлз, судя по всему, наслаждался жизнью в Италии в компании обворожительной Лиззи, и принц надеялся, что Чарлз к нему не в претензии.

В тот вечер герцогиня Гордон давала бал и, разумеется, мечтала о том, чтобы принц и миссис Фитцерберт почтили ее своим присутствием. Они пришли вместе; принц танцевал почти все время только с Марией, покидая ее лишь по обязанности. Все им улыбались, показывая, как приятно видеть их вместе по-прежнему счастливыми. А в конце бала гости услышали, как принц произнес слова, которые он говорил уже столько раз:

– Мадам, вы окажете мне честь, позволив отвезти вас домой в моем экипаже?

И царственная, величавая миссис Фитцерберт милостиво дала принцу разрешение.

Все было прекрасно. Опять устраивались балы и званые обеды. Принц задавал тон в светском обществе, и принцесса Фитц – так прозвали Марию – разделяла с ним эту честь. Все понимали, что, если они хотят сделать приятное принцу Уэльскому, должны подружиться с миссис Фитцерберт.

Принц снял для нее дом на Пелл Мелл, у дверей которого то и дело останавливались кареты знати. На званых обедах ее сажали рядом с принцем на почетное место; создавалось впечатление, что несмотря на заявление мистера Фокса все решили относиться к Марии как к принцессе Уэльской, поскольку было ясно, что принцу хочется именно этого.

Принц старался сгладить впечатление, которое произвело заявление Фокса, и стремился к тому, чтобы Марии оказывали все те почести, которые она получала бы, если бы официально считалась его женой. Правда, он не мог заставить короля и королеву принять ее, но кого интересовало их мнение? Тон в светском обществе задавал принц, а с ним и его «супруга».

Леди, поддерживавшие вигов, были рады продемонстрировать свою преданность, а те, что были за тори, с еще большей готовностью принимали у себя принцессу Уэльскую, ибо это лишний раз доказывало, что Фокс солгал.

Герцог и герцогиня Камберлендские поспешили выразить свое уважение и любовь к миссис Фитцерберт, они обращались с ней, словно с законной супругой своего племянника. А когда герцог Глочестерский – он поддерживал тори и более терпимо относился к королю, чем его брат, герцог Камберлендский – написал Марии из Флоренции, где он жил, поскольку в Англии его жене не выказали должного уважения, не допустив ее ко двору, это был полный триумф. Герцог прислал Марии подарок, выражая тем самым свое сердечное отношение, и Мария пришла в восторг, прочитав:

Флоренция, 24 мая 1787 года

«Его Королевское Высочество герцог Глочестерский – миссис Фитцерберт

Дорогая мадам!

Я пишу Вам в надежде, что Вы не откажетесь принять этот маленький ларчик с инкрустациями из перламутра. Надеюсь, он вам понравится. Пожалуйста, напишите, получили ли Вы нашу посылку. Хочется верить, дела у принца теперь пойдут на лад. Я искренне надеюсь, что Вы счастливы, ибо мне доподлинно известно, что Вы этого заслуживаете.

Ваш покорный слуга

Уильям Генри».

Даже Глочестеры и Камберленды приняли Марию, а это явственно говорило о том, что, хотя Фокс страстно уверял, будто бы принц и Мария не женаты, и никто не опроверг его заявление, все вокруг считали их мужем и женой и собирались относиться к Марии соответственно, как и подобает относиться к супруге принца.

Совсем недавно Мария и подумать не смела бы, что такое возможно.

Впрочем, справедливости ради надо заметить, что кое-кто все же пытался исподтишка очернить ее имя. «Покинутая Дидона» Гилрея[16] выглядела просто оскорбительно, ведь художник намекал на то, что Марию использовали в каких-то гнусных целях, а Фокс солгал. Гилрей изобразил ее всходящей на погребальный костер, разожженный на берегу, корона и перья со шляпы принца Уэльского уплывали вдаль, равно как и маленькая лодочка, на борту которой было написано «Честь». Питт махал веслами, принц Уэльский и Фокс сидели в лодке. Изо рта принца вылетал воздушный шарик со словами: «Да я ее никогда в жизни не видел!» А изо рта Фокса: «Да, разрази меня гром, никогда!»

Ну, что ж, знаменитости обычно становятся мишенью для карикатуристов и пасквилянтов, поэтому Мария лишь плечами передернула и никак не отреагировала на оскорбление.

Они покинули Лондон и отправились в Брайтон; принц собирался поселиться в «Морском павильоне», а Мария – в домике с зелеными ставнями, находившемся почти на территории парка, возле «Морского павильона». Такого блестящего общества, которое собралось в то лето на побережье, брайтонцы еще не видели. Лондон опустел. Центром роскошной жизни стал Брайтон. Обитатели городка были в восторге от того, что внимание принца принесло им такое богатство, и всегда разражались радостными приветствиями при виде Георга и миссис Фитцерберт. Принц прогуливался по берегу в обществе Марии и нескольких друзей, ездил верхом по городу, по утрам купался под наблюдением Курильщика, гулял по парку, танцевал в гостях у кого-нибудь из своих знатных приятелей, и почти всегда с ним была дама, которую одни называли Принцессой Фитц, а другие – вслед за Курильщиком – Миссис Принц.