Возлюбленная Козаностра

Пока он думает, прослушиваю статоскопом пациента, измеряю давление. Стандартный ежедневный осмотр. Аритмии нет, сердцебиение хорошее, дыхание ровное, давление в норме. Спартанский организм Хайда младшего хорошо восстановился, и я испытываю некоторое облегчение. Показатели лучше прежних. В сердцах не было надежды на положительный результат, потому что после реанимации случается всякое, но жизнь доказывает обратное. Чудо не иначе. Как ещё можно данный феномен назвать?

— Так на что жалобы, Бэн? — интересуюсь, потому что не вижу причин для них.

— На несговорчивого врача. Давай поужинаем сегодня вместе, Элиссон.

— Зачем? — удивляюсь я. — Неужели тебя не смущает факт присутствия в доме почти всей родни?

— Нисколько! Значит, ты согласна? — невозмутимо продолжает проявлять внимание Бэн, что сильно напрягает.

Дальше происходит то, чего я совершенно не ожидаю. Стремительно возникают неприятности и сыплются на голову одна за другой, как из рога изобилия. Мне бы сейчас уйти, но внимание привлекает громкая итальянская речь, доносящаяся с улицы. Кто ещё приехал в особняк Хайда спозаранку?

Интерес заставляет подойти к открытому окну. Я привыкла к тишине этого дома и к малому кругу обитателей, но услышать живой разговор на иностранном языке, правда, огромная неожиданность. Выглянув за створку, вижу идущего по дорожке статного седовласого мужчину. Это он быстро говорит что-то миссис Хайд, жестикулируя руками.

— Кто этот человек? — спрашиваю у Бэна.

— Наш отец. Карло Скапретта собственной персоной.

— Не знала, что он итальянец. Тогда чья фамилия Хайд?

— О, Элиссон! История семейной фамилии длинная. Хайд наш дед по линии матери. Отец взял его фамилию, после женитьбы.

— Но для чего? — А тайны богемной семьи оказываются довольно интригующие. Я воочию наблюдаю за верхушкой мудрёного клана и интерес распирает, как никогда. Хотелось бы послушать историю родителей Брендона с начала до конца, но время не позволяет.

Похоже, меня заметили. Быстро отхожу от окна, пытаюсь закрыть створку и рука неосторожно соскальзывает. Створка прибивает пальцы на левой руке! Больно настолько, что разом темнеет в глазах! Я сгибаюсь от боли пополам, сжимаю пальцы правой рукой, издаю сдавленный стон. Бэнджамин подскакивает сзади, обнимает за плечи, видимо, желает помочь, но роняет слишком приглушённым и приторно интимным тоном фразу:

— Элиссон, детка, ты как?

В этот пакостный момент за нашими спинами раздаётся озадаченный, но вместе с тем раздражённый голос Брендона.

— Детка? Что, мать вашу здесь происходит?

Не иначе — закон подлости! Бэн вздрагивает, убирает руки и ретируется в сторону. Я всё ещё согнутая, медленно поворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и сиплю, сдерживая подкатывающие слёзы.

— А на что похоже Брендон? На то, что мы развлекаемся?

Встречаюсь с его гневным, практически тёмным взором. Он сверлит брата, затем меня, и желваки на лице старшенького ходят туда-сюда. Титана злым вижу впервые. Невольно вспоминаю: «Меня стоит бояться, но не тебе». Брендон поторопился, утверждая обратное. Полагаю, теперь и я, в том числе.

Неужели Хайд ревнует к политикану? Да. Действительно, ревнует, но Бэн не пасует. Ему нечего скрывать. Он скалится в вызывающей улыбке. Картина маслом. Кажется, два брата вот-вот перегрызут друг другу глотки. Нужно немедленно отвлечь их.

— Брендон!

— Иди к себе, Элис! — приказывает хозяин, не спуская с меня глаз.

Разогнуться удаётся. Я стою напротив Титана и не узнаю выражение мужского лица. Смесь неописуемых эмоций заставляет почувствовать себя неверной женой, пойманной за блудом. Он огорчён, а мне становится невыносимо плохо. Ухожу стремительно, чтобы не видеть сцену, которая неминуемо разбушуется между ними.

— Я так понимаю, тебе конкретно полегчало? — наехал старший на младшего. Ушам не верю! Брендон всё же начал выяснять отношения. Жаль, что дверь не успела закрыть и услышала остальное! — Бэн, ты совсем охренел?! Тебе, баб в Нью-Йорке мало? Зачем к Элис…

Ну, началось…! Подобных разборок я всегда пыталась избегать. Плотно прикрываю дверь, чтобы не слышать их. В поле зрения попадает телефон, с которого иногда звоню Аманде. Брендон забыл его убрать и о счастье! Он включен! Схватив сотовый, прохожу в ванну и запираюсь. Открываю краны на полную, подношу прибитую руку под струю. Холодная вода притупляет боль и заглушает последние звуки.

Творящиеся «чудеса» не утихают. Два роскошных олимпийца до сих пор разбираются из-за меня. Дико неудобно перед Брендоном, особенно после нашей романтической ночи. В самых смелых фантазиях, я не могла представить, какой он может быть гневе… Если через минуту они не замолчат, придётся идти их усмирять.