Возмездие

— У нее очень красивые туфли. На каблуке, — мечтательно добавила Ольга, окинув тоскливым взглядом свою растоптанную босую ногу, на которой любая обувь сидела тесно, доставляя мучения.

Светка проделала то же самое, затем вздохнула и рассудила:

— На ее ножку можно купить красивую обувь, причем недорого. В «Детском мире» подобрать.

— На каблуке в «Детском мире»? — озлилась Ольга, словно Светка несла ответственность за судьбу, наградившую ее крупной ногой. — Думай, что говоришь. И все же походка у нее странная, — миролюбиво добавила она, усмиряя раздражение.

— Больно бедрами виляет, — упрямо буркнула подруга, заразившись от Ольги то ли обидой, то ли тоном безадресного упрека. — Оттого и странная. А интересно, что бы она делала, если бы на нее собачку натравить? Во, смеху было бы! — и Светка захохотала, натужно развеивая тяжелое настроение от того, что ей не ходить ни на таких каблуках, ни так вальяжно и неторопливо играя своими формами, ни в юбке, похожей на картинку с рекламных буклетов «Ситцевого бала»^{1}.

Потом они еще несколько раз видели эту девушку и снова обменивались впечатлениями, смирившись, однако, с тем, что та приехала к хуторским и они не смогут поближе познакомиться с нею.

Но тут их страданиям пришел конец — настал сентябрь, надо было выбрасывать летние глупости из головы и собираться в школу.

Каково же было удивление, когда, переступив порог своего класса, Ольга увидела тут заинтриговавшую ее девушку. Та стояла у доски и, казалось, кого-то искала среди снующих девятиклассников, заполоняющих ряды парт. Вид у нее был растерянный, как у заблудившегося щенка. Заметив Ольгу, девушка ожила, заковыляла ей навстречу.

— Давай сидеть за одной партой, — выпалила она. — Я тебя ждала.

— Кто ты? — опешила Ольга. — Откуда меня знаешь?

— Я Тамара, дочь колхозной поварихи. Мне мама о тебе рассказывала.

— Это тетки Шуры? — удивилась Ольга.

Вместо ответа Тамара кивнула и потянула Ольгу к третьей парте у левой стены.

— Я уже и место заняла. Пошли!

Девочки уселись за парту: Тамара у стены, а Ольга с краю.

— Так ведь у тетки Шуры двое детей, сын и дочь, взрослые уже. А ты откуда у нее взялась?

— Я младшая. Просто я тут не жила, вот меня и не знает никто.

Так началась их дружба, длящаяся и посейчас.

* * *

Тамара оказалась увечной. Совсем ребенком она попала под ноги взбесившимся лошадям, впряженным в тяжелую телегу. Они измяли ее копытами, а в довершение прошлись по ней колесами, повредив колени и верхние части ног.

Девочка много лет пролежала в гипсе и теперь заново училась двигаться. Но колени после десятка операций гнулись плохо, и она приловчилась слегка подпрыгивать, занося вперед ногу для нового шага. Так и ходила: прыгнет на правой ноге — занесет левую, затем прыгнет на левой — вперед подает правую, и так далее. Это у нее получалось так органично, что увечье, тем более спрятанное под одеждами, не замечалось. Только походка казалась такой, словно она намеренно колышет бедрами, благо дело, они у нее в самом деле были пышными.

— Поэтому и стопа не выросла, что я с пяти лет не ходила. Только вначале этого лета мне окончательно сняли гипс и отправили в санаторий. Там я заново научилась ходить. Сначала на костылях, потом помогала себе палочкой, а теперь вот свободно бегаю, — рассказывала Тамара.

— Никому не говори об увечье, — внимательно глядя на новую подругу, сказала Ольга. — Ты очень красивая.

— А походка? — засомневалась Тамара.

— Походка у тебя чудесная, грациозная и необычная, успокойся. Никому ничего не объясняй.

— Тем более, что я быстро бегаю, — принимая Ольгины резоны, добавила Тамара, а увидев недоуменный взгляд подруги, поспешила уточнить: — Я пробовала. Меня из хуторских на толоке никто догнать не мог.

— Ну, ты не очень… — Ольга неопределенно крутанула в воздухе рукой, подбирая нужное слово. — Береги себя.

А потом была зима и глубокие снега. Направляясь в школу, Ольга топтала для Тамары дорожку, а та осторожно шагала за ней след в след, чтобы не набрать снега в сапоги и не простудиться. Ольга берегла подругу — мало ли что могло прицепиться к неокрепшему после затяжной болезни организму.

Эх, не знали они тогда, что надо делать все наоборот. Теперь Тамара имела двух взрослых сыновей, а Ольга осталась без детей — болезни не позволили родить. Но тут уж ничего не поделаешь — так карта легла.

2

Каждый из нас несет в себе неумолчное детство, ежемгновенно не уходящее из памяти, всегда присутствующее на сторожевых постах сознания. Те, кто не готовы согласиться с этим, просто еще не прозрели, еще не отдают отчет бегущему времени. Они застряли в молодости. А Ольга давно вышла из нее, прожив не одну жизнь, а, по меньшей мере, две. Она знала цену добру и злу, счастью и горю, друзьям и врагам, поэтому и дорожила прошлым, радуясь любой возможности встретиться с живыми его олицетворениями, а тем более с подругами детства.