Возмездие

Рассказала о переезде, о новой работе на золотой жиле и раскрывшемся таланте гения-математика в урожденном гуманитарии. Описывая встречу со Счастливчиком, заметила, что дед затаил дыхание и даже прикусил губу. Он оказался идеальным слушателем.

Под конец монолога в горле пересохло, а на душе ощутимо полегчало. Как много, оказывается, значит выговориться, как приятно смотреть в глаза друга и видеть в них собственную, когда-то пережитую боль.

Чай остыл, но я допила его одним глотком. Дед долго молчал, а я его не торопила. Расскажи кто мне такую историю, тоже долго собиралась бы с силами для ответа.

Маэстро зевнул шумно, вывалив розовый язык, а потом резко клацнул челюстью. Скорость и сила сцепления позволяли псу с легкостью перекусить стальной блин пополам. Что будет с плотью, если она попадет Маэстро в рот, думать не хотелось.

- Злата, - порадовал голосом, дед. – Я тоже много чего за жизнь натворил такого, в чем не признаюсь даже перед смертью на исповеди. Поверь старику, те идиоты, и твой чертов бывший муж, они будут наказаны самой судьбой. Больше того, они поймут, за что именно расплачиваются. Ты молодая, красивая девчушка, ты непременно будешь счастлива. Скажи мне, стоит ли ломать судьбу? – он наклонился ко мне, навалившись грудью на столешницу.

- Прекрати, - поморщилась я. – Философские наставления тебе совершенно не к лицу. Думаешь, я потому рассказала, что жду советов, или какой иной помощи? Спешу заверить: все, что мог, ты уже сделал. Больше мне ничего не надо. Так что, перестань пытаться наставить меня на путь истинный, ибо дело это зряшное – я для себя уже все решила. Окончательно и бесповоротно.

Дед кивнул, и мне показалось, что в его ярких глазах мелькнуло одобрение. Впрочем, я могла ошибаться.

Мы еще долго разговаривали. Когда выбрались на улицу, оказалось, что уже окончательно стемнело, небо заволокло тучами. От земли, кое-как прогретой за день ленивым солнцем, поднимался сизый туман. Близился капризный сентябрь. Скоро зарядят дожди – монотонные, круглосуточные. Но, погода не могла испортить мне настроения. На сердце было легко как никогда. Впервые за долгое время я поняла, что испытываю легкую, расслабленную негу.

Пусть мои планы на будущее отнюдь не являлись христианскими, мне казалось, что вселенная благоволит: такая внутри поселилась уверенность – все, что задумано – исполнится, и все будет хорошо.

Я совершу то, что задумала, и потом, пусть не сразу, но буду счастлива.

***

В скором времени я нашла его – того красавчика из кафе. По номерам джипа: друг моего коллеги работал в ГАИ, и стоило заикнуться, что некий гражданин безнаказанно поцарапал мою машинку, как через пару часов я получила все данные, что имелись в автоинспекции на владельца списанных у кафе, номеров.

Гордеев Артем Станиславович – так звали моего давнего друга. Жил он в довольно уединенном месте, за чертой города – у самого леса. Работал в какой-то компании, то ли менеджером, то ли особым консультантом – должность меня интересовала мало. Другое дело - адрес. Я забила его в навигатор, и обвела черным маркером на бумажной карте.

- Если обо мне будут спрашивать, сможешь ли соврать? – спросила я у деда, когда мы сидели на лавке под старой яблоней.

Лето осталось далеко позади. В воздухе ощутимо пахло морозом, срывался первый снежок. Я по нос закуталась в клетчатый плед и неторопливо пила какао, грея руки о чашку с нарисованным веселым оленем. Кружку мне выделил дед, и она по молчаливому согласию уже считалась личной и неприкосновенной: широкая, почти как бульонная, с мелкой щербинкой на ручке, она была ярким примером того, что счастье в мелочах.

Собаки разлеглись близ нас полукругом и, положив морды на лапы, делали вид, что дремлют.

Дед сидел, наклонившись, оперевшись локтями на ноги и переплетя между собой узловатые пальцы. В зеленой меховой куртке нараспашку, без шапки и перчаток.

Услыхав вопрос, повернул ко мне голову и как обычно, нахмурился.

В неверном свете догорающего заката, осветившего профиль, его лицо приобрело почти фантастический золотой ореол. В молодые годы дед был по-настоящему красивым мужчиной – подумала я. Ни седина, ни прорезавшие лицо морщины этого скрыть не могли.

Что же случилось такого, что он остался одинок? Додумать дед мне не дал.

- А с чего бы мне врать? Да и кому я буду про внучку рассказывать?

В ответ я рассмеялась. Можно было бы обнять его, но я не стала плодить неловкость: телячьих нежностей дед не терпел. Вместо этого я искренне, от всей души сказала:

- Спасибо. Никогда бы не подумала, что ты станешь мне другом.

- Так обычно и происходит. Сперва человек думает: что это за придурок? А потом этот самый придурок становится кем-то незаменимым.

- И что ты думал, когда не хотел пускать меня на свое заброшенное ранчо? – смеясь, спросила я.