Возмездие

- Откуда ты...? 

- Она назвала тебя так. Когда вы обе спали, - улыбка Руби стала шире, ее глаза светились пониманием. - Как бы там ни было, тебе идет. 

- Руби, я... 

Она подняла одну руку. 

- Не надо объяснять, Тайлер. Может быть, я стара и седа, но я знаю любовь и вижу ее, когда она светиться в лицах, - улыбка согрела ее лицо, изборожденное морщинами. - И ты любишь ее очень сильно, ведь так. 

Это не был вопрос. 

Ошеломленная, я смогла только искренне ответить. 

- Да. 

Мудро кивнув, она сделала еще глоток кофе, не сводя с меня глаз. 

- Ей очень повезло. 

Я знала, что она говорит не о спасении Айс от неминуемой смерти. 

- Ты не права, - сопротивлялась я слезам, которые снова начали колоть мне глаза, - Это мне повезло. 

- В таком случае, вам обеим. 

И также, как в детстве, я сумела найти в ней понимание и даже любовь, в которых я сейчас так нуждалась.

Заметив мои слезы, она протянула ко мне руки, и я бросилась к ней, уткнулась лицом, прижалась всем телом, к такой теплой, ароматной, уютной, позволив моим эмоциям взять вверх. 

Мои слезы лились сплошным потоком, намочив ее халат. А она просто держала меня, убаюкивая, как делала это, когда я была ребенком, и родители оставляли меня у нее. 

Итак, день, который начался так чудесно и имел такое ужасное продолжение, закончился намного лучше, чем можно было бы ожидать. 

И я была очень благодарна этому. 

***** 

События двух последующих недель потребовали бы терпения святых, и я не собираюсь подробно останавливаться на них. Позволю себе лишь сказать, что-то новое, что приносил каждый день, можно обозначить одним словом "расстройства". И остановимся на этом. 

Как и сказал доктор, пневмония внесла свою лепту в состояние моей беспокойной подруги. Сказать, что Айс была плохим пациентом, это как сказать, что Мать Тереза была хорошей женщиной: теоретически верно, но во много раз преуменьшено. 

Не то, чтобы она была из разряда постоянно жалующихся, нет, таковой она не была. С такой было бы проще иметь дело, такой была я сама, когда жила с родителями. 

Нет, Айс была чем-то в духе: "не говорите мне, что я больна, потому что это не так". Чем-то, типа: "вам самим надо видеть доктора, поскольку я здорова". Чем-то... Ну, я думаю, вы поняли картину. 

Потребовалось все мое умение убеждать, чтобы уверить ее, что у нее сильнейшая лихорадка, что ее кашель до посинения после таких усилий, как приподняться или зевнуть; рвота после простого упоминания о еде, не являются нормальными событиями в жизни человека. 

К тому же у моей возлюбленной проявилась частичная потеря слуха, и временами мне казалось, что мой голос звучит на уровне децибела для нее, порой доводя меня до катастрофического отчаяния. 

Однако, она проявила достаточное присутствие духа, когда я с трудом почти запихивала антибиотики в ее горло. Болезнь начала терять интерес к моей возлюбленной, и свет в конце туннеля становился для нас все ярче и ярче. 

Весна начала показывать свои краски к концу нашей вынужденной изоляции, и к тому моменту, когда Айс была готова к тому, чтобы выйти и смыть со своего лица тюремную бледность, снег полностью растаял, обнажив зеленый ковер трав 

Однажды утром, я решила, что прогулка в город была бы в порядке вещей, и, возможно из-за того, что Айс во время своей болезни уступила мне доминирующее положение, она последовала за мной без особых комментариев. Я знала, что ситуация скоро изменится, но собиралась наслаждаться таким положением вещей пока это будет возможно. 

Мы медленно шли через лес, где на всем лежало благословение весны. Птицы, звери и насекомые были повсюду, а цветы бурно пробивались из земли. Солнечные лучи, преломленные ветвями деревьев, согревали мои плечи, и улыбка не сходила с моего лица. Небо было по майски мягким и прошито облаками, которые отбрасывали дружеские тени и неспешно прогуливались по залитой солнцем синеве. 

Последний ряд деревьев вывел на дорогу и открыл вид на город. Первый же взгляд, брошенный на него, заставил меня застыть в изумлении, удивляясь тому, сколько изменений произошло за три недели. В последний раз, когда я видела его, город был серым, умирающим и мрачным. На его месте стояло теперь нечто свежее, яркое, новое. Даже церковь, первое здание, которое вы всегда видите, независимо от того, какой дорогой идете, была свежевыкрашенна, отретуширована и звала к себе открытыми дверями. Вокруг было большое оживление. Люди на высоких лестницах мыли окна и красили ставни, некоторые вешали религиозные праздничные знамена на карнизы, как будто вскоре сюда должна была заглянуть Королева.