Возмездие

Незаметные, но глазастые наблюдатели в зале суда сумели засечь, что в последний день процесса (длился он 16 дней) Дэвис предпринимал отчаянные усилия, чтобы подкрепить угасавший дух подсудимого. Вроде бы его старания были замечены. Сначала Раковский, а затем вдруг и Розенгольц ответили американцу условными знаками.

После процесса Дэвис срочным образом отправился в Лондон. Ему предстояли объяснения с влиятельными лицами из лож шотландского обряда.

А служба советского радиоперехвата ещё 2 марта, на рассвете, неожиданно засекла кодированную передачу из Лондона. Шифр был британский, дипломатический. «Помилование всем, или возрастёт угроза нации…» Непонятно, о какой угрозе и о какой конкретно нации шла речь. Однако 12 марта, когда в Октябрьском зале завершалось судоговорение, Европа вздрогнула от грохота фашистских танковых колонн — в 5 часов 30 минут Гитлер вторгся в Австрию. Начался «Дранг нах Остен». Цель вооружённого до зубов нацизма обозначалась чётко: Страна Советов.

Так ТЕ, кто управлял в мировом «Зазеркалье», дали ответ на события в Москве.

* * *

Подсудимые в деревянной загородке вели себя непринуждённо. Они сидели, бросив ногу на ногу, расстегнув пиджаки, расслабив галстуки. Им приносили чай с ломтиками лимона. Обстановка сильно напоминала милые их памяти эмигрантские сборища для чтения рефератов.

Лишь один человек держался хмуро, замкнуто. С соседями он не заговаривал, не обращались к нему и соседи. Этот подсудимый в командирской гимнастёрке, с полоской усиков под висячим носом был на положении отверженного, презираемого, обречённого заранее. И даже его помощник Буланов всячески демонстрировал нерасположенность к своему ещё недавно грозному начальнику. Это был Генрих Григорьевич Ягода.

В синагоге г. Рыбинска 46 лет назад сделана запись: в семье аптекаря Гирша Фишелевича Иегуды (жена — Хася Гершаевна) родился мальчик, которому дали имя Генах. Кроме него в семье имелось ещё два мальчика и пять девочек.

Три поколения назад семья аптекаря породнилась с такой же многочисленной семьёй Свердловых из Нижнего Новгорода. Сруль Свердлов выдал свою сестру за Фишеля Иегуду. Таким образом, мальчик Генах приходится троюродным братом Я. М. Свердлову (Иешуа Соломону Мовшевичу), будущему председателю ВЦИК, верховному правителю Советской России.

Родственные связи обеих семей ещё более укрепились, когда Генах, став Генрихом Ягодой, женился на Иде, племяннице Свердлова (дочери его старшей сестры Сары и купца Лейбы Авербаха). Родной брат Сары, Леопольд Авербах, станет главным литературным начальником страны, возглавив РАПП. А брат Свердлова, Зиновий, таинственная личность, масон и генерал французской армии, считался приёмным сыном Горького.

Родственные отношения с кланом Свердлова заложили основу быстрой и удачливой карьеры Ягоды.

Партия большевиков в лице всевластного Свердлова посылала Генриха Ягоду на самые разные участки. Он принимал участие в борьбе с Юденичем, работал в комиссии по демобилизации старой русской армии (где довольно близко сошёлся с будущим маршалом Егоровым, а также с такими деятелями, как Подвойский, Кедров, Артузов), пока не оказался в штатах грозной ВЧК.

Три фигуры олицетворяли всю полноту власти в тогдашней Республике Советов: Троцкий, Свердлов и Дзержинский.

Поручив Дзержинскому ВЧК, карательный орган диктатуры пролетариата, Свердлов принялся наполнять эту истребительную организацию своими надёжными людьми. Дзержинский с первых же дней превратил Лубянку в независимый орган власти. Чекисты, составлявшие подножие «железного Феликса», считали себя вершителями судеб не только отдельных граждан, но и всего советского народа. Люди военные, щеголявшие в гимнастёрках, ремнях и сапогах, они пользовались неслыханной привилегией: чин любого чекиста считался на три порядка выше обыкновенного армейского (майор ВЧК был равен армейскому генералу).

Дзержинский скончался внезапно, прямо в Кремле, во время заседания. Произошло это примерно за год до троцкистского путча. Ягода к тому времени уже приблизился к первому креслу на Лубянке. Менжинский страдал множеством пороков, и все об этом знали. Ягоде ничего не стоило прибрать его к рукам. Медленно умирая, Менжинский ничем, по сути дела, не занимался, так что ещё при его жизни власть фактически полностью находилась в руках Ягоды.

Буквально накануне путча Троцкого поэт Михаил Светлов пламенно провозглашал:

Опять приближаются
Дни грозовые
И время готовит грозу,
Но сомкнутым кругом
Стоят часовые,
Но зорки глаза ГПУ!

Зоркость глаз страшного ведомства должен был обеспечивать Г. Г. Ягода.

Троцкистский путч в 1927 году сказался только на судьбе главного заговорщика: его в конце концов выдворили из страны. Остальные лишь сомкнули свои ряды.