Возмездие

— Ответственность на вас, — негромко говорит Зекунов и, направляясь к дверям, останавливается перед занавеской, за которой все еще плачет ребенок. — Маша, я к Леониду Даниловичу, скоро вернусь…

Шешеня встретил Павловского с радостью, но был полон достоинства.

— Вечное противоречие между излишней самостоятельностью и излишней дисциплинированностью, — смеялся он над сверхосторожностью Зекунова. — Что из этого лучше, я не знаю, но, пожалуй, склоняюсь ко второму. Боже мой, что это мы говорим о чепухе? — спохватился он. — Как вы все там? Как Борис Викторович?

— Мы-то в порядке, — с явным подтекстом отвечает Павловский, и Шешеня сразу же дает понять, что подтекст им услышан и понят.

— Ну, а мы тут, конечно, в полном беспорядке, — в тон Павловскому говорит он. — И нам надо мылить шею, снимать с постов и прочая. Да, Сергей Эдуардович?

— Что это вы все лезете на стенку?

— С удовольствием поясню, — спокойно отвечает Шешеня и вдруг как бы только сейчас обнаруживает сидящего у окна Зекунова, при котором он, дескать, не может все сказать. — Я думаю, мы Зекунова отпустим домой?

— Нет, — быстро и категорически отвечает Павловский и, видя недоумение Шешени, подходит к нему вплотную и тихо говорит: — Мой человек дежурит на улице — появление Зекунова без меня он может… неправильно понять…

— Я вижу, проверка идет аж в два этажа, — качает головой Зекунов и садится к столу. — Ну давайте, давайте проверяйте…

В комнате долго висит тягостная пауза. Ее разряжает появившаяся из спальни Саша Зайченок.

— Здравствуйте, кого не видала, — кокетливо говорит она и, оглядев всех, спрашивает: — Что это с вами? Аль умер кто?

Саша уже посвящена в игру, а Павловского она видела еще в Польше и сейчас встревожена за мужа. Но держится молодцом — помнит уговор: если Павловский нагрянет внезапно, она должна найти повод дать условный сигнал в ГПУ.

— Сашок, ты нам не мешай. Ладно? — добродушно говорит ей Шешеня и поясняет Павловскому: — Это моя жена.

— Догадываюсь, — улыбается тот, но, когда Саша выходит из комнаты, он строго говорит Шешене: — Из дома пусть не выходит… по той же причине…

— Ну и ну… — удивляется и даже возмущается Шешеня, но идет в другую комнату и шепчет Саше: — Никуда не ходи… Без тебя управимся…

Вернувшись, он послушно садится за стол и выжидательно смотрит на гостя. Но тот молчит. И тогда Шешеня говорит взволнованно и очень искренне:

— Знаете, Сергей Эдуардович, в чем трагедия нашего движения? В том, что вы все там потеряли в него веру, а заодно потеряли веру и в своих людей. Вы вот приехали небось с полной уверенностью послужить нашему движению, разоблачить предателей и бездельников, а на самом деле вы не успели появиться — и уже подрываете наше движение потому, что вызываете у нас, рядовых его солдат, ответное неверие в справедливость и разум нашего высшего руководства. Ну вот, а теперь давайте ревизуйте.

— Вы ошибаетесь, Леонид Данилович, — поначалу совсем не убежденно отвечает Павловский. — Просто всегда, во все времена нашего движения осторожность и бдительность были оружием против предательства. Именно поэтому наше движение не знает своих Азефов.

— Но если вы их будете все время и так настойчиво искать, — смеется Шешеня, которому в самом деле вдруг стало смешно, — однажды сработает старый закон, что спрос рождает предложение.

Павловский чуть заметно улыбается опасной шутке Шешени:

— Вы ошибаетесь: сейчас мы ищем Азефов не среди вас. Более того, я послан, чтобы предотвратить возможность всякого предательства.

— Извините — не понимаю, — озадаченно произносит Шешеня и взглядом спрашивает у Зекунова: ты понимаешь, о чем речь? И тот тоже недоуменно поднимает плечи.

— Борис Викторович и все мы обеспокоены только одним — так внезапно возникшей из ничего организацией «ЛД». Не оболванивают ли вас тут, а вместе с вами и нас и Бориса Викторовича?

— Если хотите знать мое личное мнение, то нет, не оболванивают, — мгновенно парирует Шешеня. — Происходит совсем другое: мы тянем жвачку, не можем принять исчерпывающего решения о контакте с этой организацией и поэтому теряем у ее руководителей всякое уважение. А между тем мы в них нуждаемся больше, чем они в нас. Точнее, мы им вовсе не нужны, им нужен только авторитет и ум Бориса Викторовича. С таким трудом мы восстановили связь с вами, пробили окно в границе, добились, что люди «ЛД» снабжают нас развединформацией, шлем этот материал вам, вы на нем зарабатываете политический капитал, а с вашей стороны что? — Шешеня так искренне разгорячился, разволновался, что у него блестели глаза и сжимались кулаки. — Вот как выглядит, Сергей Эдуардович, объективная картина нашего дела. А теперь давайте ловите предателей!

Павловский, выслушав тираду Шешени с опущенной головой, поднимает на него взгляд своих ясных голубых глаз и с самой обаятельной своей улыбкой говорит:

— Господин прокурор, я признаю себя виновным, но заслуживаю снисхождения.

Все трое смеются.

— И все-таки, Леонид Данилович, руководство имеет право на ревизию и… на недоверие. Если к этому есть, конечно, основания… — назидательно выговаривает Павловский.