Возмездие

Мнение же горожан по поводу гибели молодого мессира Грифоли было весьма причудливо. Живое воображение толпы не желало мириться с банальными причинами этой смерти и нарисовало картину страшную и величественную. Пополаны, в общем-то, с одинаковой неприязнью относившиеся ко всем власть предержащим, ненавидели Марескотти больше других прихлебателей Петруччи и приписали гибель четырёх его людей гневу Божьему и шутовству дьявольскому. Молва уверяла, что за день до того, как погиб Антонио Турамини, под его окнами всю ночь выла бродячая собака, но не как волк на луну, а с опущенной головой — что всегда предвещало смерть в хозяйском доме. А за день до смерти Джулио Миньявелли в палаццо его отца залетела летучая мышь, а в его спальне на вилле — треснуло и раскололось венецианское зеркало. Когда же пропал на болотах Микеле Ланди, утром того же дня его отец встретил торговку Кончиту, несущую пустые ведра. Пьетро же Грифоли, о том поведал пьяный Паоло Сильвестри, ещё за неделю до Вознесения, смеясь, рассказал им, что видел на улочке Могильщиков себя самого, и даже удивился. Двойник мелькнул у лавки гончара Труффо и пропал.

Во время же похорон мессира Грифоли, на третий день по Вознесении, глазастые кумушки не преминули заметить, то на могилах Турамини и Миньявелли успели вырасти, заглушив все остальные травы и цветы, только крапива, волчец да чертополох. И это наблюдение тоже злорадно передавалось в городе из уст в уста, из ушей в уши.

Было и ещё одно странное свидетельство, оброненное неким звонарём, синьором Бруно Кьянчано по прозвищу Божья коровка. Тот уверял, что за день до пропажи на болотах мессира Ланди пропал ещё кое-кто. А именно, видел он монсеньора епископа Квирини, который завёл в свой дом проститутку, что весь вечер ошивалась на панели в красном платье. Да вот что странно — потаскушка же из дома клирика не выходила ни наутро, ни днём. Пропала, одним словом.

Незадачливого шпиона подняли на смех, заявив, что распутница могла уйти в те минуты, что он отлучался в нужник, но звонарь отбрил всех насмешников веским аргументом. Он специально посетил старую сводню Нинуччу, которая наперечёт знает всех потаскух города. Так она уверяет, что никакой шлюхи перед епископским домом отродясь не было и быть не могло. Распутницы города смертельно боятся дурных примет, в церковных кварталах они не появляются даже ошибкой — это для них всегда к беде: или дурную болезнь прихватишь, или пьяный клиент физиономию разобьёт. Откуда же тут блудница взялась, а, главное, куда после делась?

Многие слушавшие Кьянчано, что скрывать, не поверили ему, приписав его рассказ лишнему стаканчику горячительного, после чего в уличной песенке, что распевали зеленщики, появились новые куплеты:

   У нас один звонарь-чудак
   забавно пошутил намедни:
   Исправно отзвонил к обедне,
   А сам отправился в кабак.
   А после видел в винной дрёме
   Виденье призрачной блудницы,
   Она в кровавой плащанице
   растаяла в поповском доме…

Но это наглые шутники, что с них взять? Люди же серьёзные задумались. Дурные слухи о епископе Квирини, что и говорить, настораживали, говорили, что в подвале своего дома он занимается ворожбой. Что, если эта шлюха нужна была ему не только по прямому назначению, чем в эти времена никого было не удивить, а для его жутковатых игр с Сатаной? Не принёс ли он её в жертву нечистому? Правда, были в Сиене и добрые люди, которые утверждали, что епископ — человек чистый и праведный, а все слухи о нём — пустые наговоры, но в это тоже никто не верил.

Элиджео же Арминелли тем временем по секрету поведал своим сотрудникам, в числе которых был и Альбино, что склока подеста и мессира Фабио имела продолжение на следующий день. Мессир Корсиньяно якобы случайно довёл до сведения капитана народа, что погибший Грифоли, как выяснилось, не только пытался обхаживать синьорину Лауру Четону, но, по некоторым достойным доверия сведениям, делал это далеко не с честными намерениями, а лишь стараясь для мессира Марескотти и действуя по его приказу. Лаура была любимой внучатой племянницей мессира Пандольфо, и он не склонен был поощрять такие шалости, в итоге мессир Марескотти не получил приглашения провести Духов день в палаццо Томазо Убертини, который решил собрать там всю знать на свадьбу сына.