Возмездие

— Дело твоё, Кактус. Адвокат приглашается при проведении следственных действий. Я же не веду никаких следственных мероприятий. Я просто с тобой разговариваю. Сейчас я поеду на базу Жана и проведу там обыск. Заберу у него УАЗ, принадлежащий убитому Корнееву. Жан, насколько я знаю, не дурак. Он моментально пробьёт, кто его мог сдать. Все друзья его на воле, кроме тебя. Я бы тоже на его месте сразу же подумал, что это ты его сдал.

— Он этому никогда не поверит, — не совсем уверенным голосом произнёс Кактус.

— Может и не поверит, если ему не намекнуть на это. Правильно я говорю или нет? Если он решит, что это ты его заложил, то я тебе, поверь, не позавидую. Он и в изоляторе найдёт тебя и предъявит тебе это. Ты не сможешь оправдаться, поверь мне. Я ещё не рассказал тебе о Канадце, который разъезжает по городу на машине убитого вами Корнеева. А хочешь, я ему подскажу и о товаре, который вы с ним зажали от пацанов? Я даже знаю, где и у кого он находится. Так что, Кактус, ты меня совсем не удивил своим отказом со мной разговаривать. Бог с тобой, можешь молчать и дальше. Только подумай о своей дальнейшей судьбе. Чем дольше ты молчишь, тем меньше ты проживёшь. Так что думай. Сейчас я тебя закрою в камеру, посидишь с бомжами, может, поумнеешь. На хорошую и чистую хату не рассчитывай. Для палочки Коха всё равно кто ты — авторитет или нет. Туберкулёз подхватишь, долго не проживёшь.

Лавров прекратил свою длинную речь и начал оформлять постановление. Заполняя строки постановления, он иногда бросал мельком свой взгляд на сидящего напротив него Кактуса. Он явно был напуган и никак не ожидал подобного развития событий.

— Скажите, я могу позвонить домой и сообщить своим родителям? Они только утром приехали с юга и, наверное, будут волноваться, если я не вернусь сегодня домой.

— Я не думаю, что мать твоя начнёт тебя разыскивать. Она уже привыкла к тому, что ты можешь не приходить домой ночевать. Так что давай, не будем тешить себя надеждой на помощь родителей.

Лавров закончил писать и встал из-за стола.

— Давай, Кактус, вставай, пошли в камеру. Там посидишь, у меня ещё много сегодня дел. Мне ещё нужно съездить на базу и забрать там машину.

Кактус молча встал со стула и медленно направился к двери. Прошло минуты две, металлическая дверь камеры предварительного заключения с лязгом закрылась за его спиной, отделив для него свободу от заключения.

* * *

Кактус стоял посреди камеры и рассматривал лица людей, сидевших в этой большой по размерам камере. В ней сидели и лежали девять человек, трое из которых были одеты, как бомжи.

— Кто такой? — спросил мужчина, лежавший на койке около окна, через которое кое-как пробивался свет уличного фонаря.

— Может мне ещё рассказать тебе автобиографию? — вызывающе ответил Кактус.

Все засмеялись, кроме одного человека, который задал ему этот вопрос. Ермолин прошёл дальше и, увидев свободную койку, завалился на неё и закрыл глаза. Прошло несколько минут и, сморенный духотой, он заснул.

Он очнулся от боли и нехватки воздуха. Его попытка подняться с койки была пресечена сильным ударом в лицо. Приложив все свои силы, он сбросил с себя навалившихся на него людей. Кактусу удалось вскочить на ноги и в темноте ударить одного из нападавших. Похоже, он попал человеку в лицо, потому, что тот взвизгнул от боли и свалился на пол.

— Души его, суку, — прозвучал в темноте чей-то голос.

В этот момент, кто-то сильно ударил Кактуса по голове. Из его глаз посыпались искры, он вскрикнул и упал.

С шумом и лязгом открылась дверь камеры. В дверях появился заспанный сержант. Он включил свет. На полу, корчась от боли, лежал новенький задержанный.

— Что с тобой? — спросил его сержант.

— Похоже, споткнулся и упал, когда шёл к параше, — ответил ему Кактус.

— Смотри, в следующий раз можешь утонуть в этой параше, — равнодушно сказал сержант.

Он выключил свет и закрыл за собой дверь. В камере повисла тишина, прерываемая храпом спящих людей. Всю ночь Кактус не смыкал глаз, он прислушивался к каждому движению спящих сокамерников, боясь во сне быть задушенным. Однако к утру его сморил сон. Он не помнил, как заснул. Ему снился дом, родители и лицо Жана, искривлённое гневом. Он вздрогнул и открыл глаза. Перед ним стоял бомж.

— Что нужно? — спросил его Олег.

— Слушай, парень. Отдай мне куртку. Зачем она тебе? Там, куда ты попадёшь, тебя оденут.

— Пошёл ты…, — грязно выругался Кактус и поднялся с койки.

Он подошёл к осколку зеркала, вмонтированного в стену, и посмотрел на своё лицо. Под левым его глазом светился большой фиолетового цвета синяк. Волосы на голове склеились в жёсткий пучок от засохшей крови. Он молча посмотрел на сокамерников и процедил сквозь зубы:

— Ну, смотрите, суки. Кто сунется ко мне, задушу вот этими руками, — сказал он и вытянул свои руки вперёд.

— Запомни, сынок. Здесь своё здоровье демонстрировать не нужно. Ночь темна, зарежут, как свинью, и твоя сила не поможет, — сказал маленького роста мужчина, одетый в грязный не по росту пиджак.