Возмездие

Так что единственным доступным мне средством оставался тротил. Пусть у меня было его не так много, как простого стрелкового оружия, пусть у меня было еще меньше капсюль-детонаторов, необходимых для подрыва, но, теоретически, я вполне мог уничтожить около сотни единиц бронетехники. Единственным слабым местом этого было допущение, что военные подпустят моих диверсантов прямо к своему транспорту. Но они, понятное дело, не были конченными дураками, и разрывали крупнокалиберными пулеметами в багровую пыль любого, кто приближался слишком близко.

Однако, имей я даже способ подобраться вплотную к чужой броне, мне бы не удалось решить эту проблему. А все по одной простой причине — по наши души прибыло слишком много техники.

И будто бы одной этой проблемы было мало, военные и полиция с чего-то вдруг обрядили своих людей в костюмы химзащиты. Сперва я не понял причины такого странного решения, а потом чуть ли не подставился, едва сумев разрулить ситуацию без особых для себя потерь.

Оказалось, что толстая резина ОЗК очень даже спасает людей от моей Силы, являясь для нее самой настоящей преградой. Костюмы, конечно, не были полностью герметичны, это все-таки не скафандр, и я вполне мог проворачивать тот же фокус, который пытался провернуть в изоляторе, когда собирался убить Сухова. Но это все равно заметно усложняло процесс умерщвления противника даром. Если сквозь ткань и одежду энергия смерти проходила совершенно беспрепятственно, словно не замечая преграды, то в случае с костюмом химзащиты, приходилось тратить несоизмеримо больше времени.

Мне требовалось подходить чуть ли не вплотную к солдатам противника, выпускать множество туманных щупалец в пространство, насыщая смертью сам воздух, окутывать человека словно коконом, и пропихивать в мелкие щели достаточное для убийства количество энергии. И вот только после этого, когда внутри вражеского облачения скопится достаточно Силы, я мог начинать формировать какую-нибудь атакующую фигуру. Сложность оказалась еще в том, что из-за близости энергии смерти, люди начинали истово паниковать и суетиться, выискивая причину своей внезапной тревоги, чем несказанно усложняли мне работу.

В конечном итоге, после одной единственной попытки завладеть телами охраны на одном из заградительных пунктов, я понял всю бесперспективность этой затеи. Пули действовали гораздо эффективней и на гораздо большей дистанции. Так что моя идея захватывать экипажи БТР-ов вместе с транспортом, провалилась с громким треском.

Но тут произошло еще одно знаковое для меня событие — полковника Демина наконец-то похоронили, о чем мне сообщили преданные наблюдатели. И теперь мне кровь из носу надо было попасть к нему на могилку, чтобы перекинуться парой слов. Однако сделать я этого не мог, потому что кордоны на дорогах стали для меня настоящей проблемой, и пока я не придумаю, как ее можно преодолеть, нечего даже и помышлять о том, чтобы отправиться куда-либо.

Расхаживая по богатому особняку Сафарова словно по музею, настолько гигантским и богатым было его жилище, я занимался мозговым штурмом, периодически дергая то за одну, то за другую ниточку из несметных тысяч подконтрольных мне разумов. Идей было много, но гарантированно эффективных пока не находилось. Что же мне противопоставить толстой броне и крупным калибрам?

Даже у Измененных не было какой-либо аномальной стойкости против пуль, и выстрелы даже из оружия обычных стрелковых калибров исправно рвали их на кусочки. Что уж говорить про более тяжелое вооружение, которое водружали на башни БТР-ов и БМП-шек? Единственное, что могло помочь новому виду марионеток, так это только их невероятная быстрота. Поразить такую подвижную цель не очень-то и просто, но я упрямо не желал светить возможности своей малочисленной гвардии. По крайней мере до тех пор, пока не буду уверен на сто процентов, что не останется ни единого достоверного свидетельства, способного натолкнуть военных на разгадку моего секрета. Лучше я буду их использовать скрытно до поры до времени, а там посмотрим.

Простых же легионеров, что было вполне понятно и ожидаемо, плотный встречный огонь разносил, оставляя от их тел только кровавые брызги и костяные щепки. Так что даже если бы я и решил открыто показать, что безыдейные неопознанные экстремисты, о которых то и дело вещают с центральных телеканалов, есть не кто иные, как неумолимые мертвецы, то они все равно мало бы что смогли сделать против брони. Просто по той причине, что разбросанное на многие метры мясо не очень-то и способно к самостоятельному передвижению. В этой ситуации мертвецы ничем кардинально не отличались от обычных людей.

Обычных людей… обычных людей… а почему, собственно, я подумал об этом только сейчас?

Губы мои сами собой растянулись в хищной ухмылке, а спустя несколько минут сотни марионеток, подчиняясь моему зову, спустились в темноту влажной московской канализации в поисках подходящих помощников.

* * *