Возмездие

Но в ответ на мои мысли марионетки подняли целый бунт, пронзая мое сознание несчетным количеством отчаянных криков. Предсмертное желание одолеть меня у этих людей было настолько велико, что сейчас определяло саму их суть. И будь этих покойников меньше хотя бы в два раза, я легко бы сумел противостоять этому штурму. Но их было невероятно много. Гораздо больше, чем мог выдержать мой мозг. И пока я получал приток свежей Силы, я держался, но сейчас, я ощутил себя Сизифом, что закатывает камень на крутой склон горы. До определенного момента я еще мог его толкать впереди себя, но теперь он опасно кренится назад, грозя рухнуть и раздавить меня самого…

Я только на долю секунды предположил, что смогу вытерпеть эту психологическую пытку, если стану убивать обычных горожан. Их тут должно быть в достатке, ведь я сейчас стою посреди густозастроенного многоэтажными домами проспекта. Нужно всего лишь отправить на охоту своих Измененных, и они доставят мне любое количество жертв…

Но не успел я додумать эту мысль до конца, как тысячи и тысячи марионеток ворвались в мой мозг, затапливая его протестующим воплем. Невероятно, но они противились мне…

Я упал на колени, схватившись за голову, и начал десятками тушить огоньки подконтрольных мне разумов, пытаясь освободить свое сознание. Я полагал, что это может спасти меня, но эти десятки, казалось, нисколько не облегчают мою участь. Количество легионеров сокращалось слишком медленно, и их слаженное давление на меня нисколько не ослабевало.

В приступе паники, я как можно скорее пытался отпускать мертвецов, не разбирая кто вообще передо мной — солдат, чиновник, бывший преступник или просто случайная жертва. Я старался поскорее очиститься, чтобы маниакальное желание тысяч переставало довлеть надо мной, испытывая мою волю на прочность, но, кажется, эту битву я безнадежно проигрывал…

Встав с земли, я окинул плывущим взглядом ближайшие бронированные машины. Я знал, что где-то там в их недрах плещется огромное количество дизельного топлива, которое при должном старании можно слить и можно поджечь. Мертвые солдаты охотно подсказали мне с десяток способов, как это сделать наиболее быстро.

Страшно было признавать, но я должен так поступить…

Я поднял глаза на хмурое небо, нависающее над головой, и почему-то резко успокоился, словно оно подсказало мне правильное решение. Да, это будет справедливо. Для мира слишком опасно, если такой как я продолжит жить на его просторах. Я не понимал этого сам, но мне помогли это осознать многие тысячи мертвецов, в глазах которых я был абсолютным злом.

Длинной вереницей перед внутренним взором стали проноситься чужие лица. Люди, которых я лишил жизни во имя своих психопатских целей. Простите меня, если сможете.

Последними на меня посмотрели ясные глаза Марины и Антона, ребят, встреченных мною на кладбище. И тогда мое сердце зашлось в приступе щемящей боли. Что же я наделал…

Пока марионетки готовили мне погребальный костер, который должен был положить конец всему, я размышлял, стараясь заглушить нестерпимую душевную боль философскими рассуждениями.

Внутри каждого из нас неизменно сидит демон. Он прячется в зрелом менеджере, рядовом продавце, юном промоутере или даже в пожилом пенсионере. Так или иначе, но эта сущность присутствует в каждом из нас. Это именно та сила, что вынуждает нас поступать так, как в здравом уме мы никогда бы не поступили. Когда вчерашний интеллигентный преподаватель с ножом кидается на жену, когда отвергнутый любовник приходит убивать свою пассию, собираясь забрать на тот свет и ее детей, когда школьник с молотком кидается на спящую мать…

Это все тот самый демон. Он ждет, когда человек станет наиболее уязвим для его науськиваний, а потом толкает его в нечестивую пропасть греха. Я своего демона не сдержал. Хуже того, я стал его рабом, самой настоящей марионеткой. Он играл мной, а я был настолько слеп и глуп, что даже не мог этого понять.

Ну что ж, думаю, в моих же интересах шагнуть в костер побыстрее, потому что если я своими вновь открытыми глазами попробую проследить свой путь от самого начала, то возненавижу себя. Да я уже начинаю истово ненавидеть…

Вы можете представить, какие муки совести порой одолевают человека, когда он внезапно становится убийцей? Кто-то наверняка может, потому что прошел через это. А знаете, что ощущает убийца сотен тысяч? Ни в одном человеческом языке нет определения, чтобы описать это всепоглощающее разъедающее душу чувство. С этим просто невозможно жить.

Мертвые бойцы разлили на асфальте уже целое озеро солярки и продолжали сливать дальше. Мой погребальный костер должен быть очень жарким! Как только я ступлю в него, у меня не должно остаться даже малейшего шанса на спасение, потому что я себя знаю. Стоит лишь мне почуять, как языки пламени лижут мое тело, я трусливо побегу, спасаясь от ослепляющего жара. Я кинусь спасать свою жалкую душонку, растеряв всю нынешнюю решимость. А потом, кто знает, может, я снова возьмусь за старое — примусь сеять вокруг себя горе и смерть?

Нет, я больше не допущу этого…