Возмездие

Она еще раз посмотрела на белоснежную гладь озера. Не нравилась ей полоса потемневшего снега, протянувшегося через середину. Будь озеро поменьше, можно было бы обогнуть его слева или справа. Но с холма не было видно краев, а бензина в баке снегохода оставалось в обрез. За озером находилось какое-никакое человеческое жилье, а значит, и надежда на спасение. Там даже могла найтись машина.

— Ну что, поехали? — азартно предложил Иван, которому не терпелось промчаться с ветерком по ледяному полю.

— Сейчас, — сказала Эльза. — Попробую еще раз папе позвонить.

— Не звони! — сердито сказала Иванна. — Он нас бросил совсем. Это из-за него мы убегаем. Лучше сами вернемся. Без его помощи. Пусть ему стыдно будет.

Ее предложение пришлось Эльзе по душе.

— Вперед! — воскликнула она, и они понеслись с горы.

Иван издал пронзительный индейский клич. Иванна заверещала на свой манер. Холод и страх отступили под напором адреналина, впрыснутого в кровь. Однако восторг длился недолго.

Эльза поняла, что дело неладно, когда достигла участка влажного снега. Оказавшись на середине озера, она обернулась, чтобы зрительно проложить путь обратно. То есть подсознание приняло решение повернуть еще до того, как мозг успел сформулировать это для Эльзы. Беда заключалась в том, что, отвернувшись, она на пару секунд выпустила из виду происходящее впереди.

А происходило вот что. Под тяжестью снегохода ледяная поверхность прогнулась, выпуская наружу воду из невидимых прежде щелей и трещин.

— Мама! — крикнула Иванна.

Спохватившись, Эльза судорожно повернула руль, стремясь покинуть опасный участок. Было поздно. Сани, продолжая ехать вперед, уже расплескивали воду на манер катера.

— Иван, сбрось рюкзак! — крикнула Эльза.

По движениям за своей спиной она поняла, что сыну не нужно повторять дважды.

Отовсюду раздавался хруст, перекрывавший шум мотора. Закончилось это оглушительным треском, сравнимым по громкости со взрывом. Снегоход на полном ходу начал погружаться в воду. Ощутив невероятный прилив сил, Эльза подняла сидящую впереди дочь и бросила ее в сторону, туда, где лед был целым. Иван прыгнул туда же сам, но оскользнулся и провалился ногами в коричневую воду.

Эльза уже плыла к нему, совершая множество лишних движений в раздувшейся пузырем куртке. Поймав под водой ботинки Ивана, она толкнула его вперед. В этот момент лед подломился под лежащей Иванной.

Эльза не сумела ободрить истошно вопящую девочку. Ее грудь перехватило от ужасного холода, и она едва могла дышать, не то что кричать. Добравшись до дочери, Эльза затолкнула на лед и ее.

Дальше оставалось только тонуть самой, потому что жизненные ресурсы Эльзы были исчерпаны. Все ее силы ушли на подчинение материнскому инстинкту. На инстинкт самосохранения уже ничего не осталось.

— Мама! — заорал Иван. — Держи!

Он лежал на животе, сжимая в руках сорванный с шеи шарф. Конец его плавал прямо перед Эльзой. Она не хотела хвататься, но руки сделали это сами. Несколько раз она срывалась, но в конечном счете ей удалось выбраться.

— Не вставай, — предупредил Иван. — Ползком.

Губы у него были фиолетовые, зубы клацали. Они поползли к скрючившейся на снегу Иванне. Потом все трое встали и заковыляли к дому на берегу. Бежать никто не мог. Одежда на них заледенела, руки окоченели. Они лишились всех своих вещей, но не надежды.

Оглянувшись, Эльза посмотрела на полынью, в которой только что едва не оборвались их жизни. Снегоход еще пускал последние пузыри, но вода уже успокоилась и больше не выплескивалась на лед. На ходу Эльза проверила мобильник, но он, разумеется, не работал, набравшись озерной воды.

Последние десятки метров Иванну пришлось нести. Иван то и дело падал, но упрямо, снова и снова вставал. Они дошли. Ввалились в дом, и Эльза сказала поднявшемуся из-за стола мужчине:

— Помогите… Замерзаем…

— Я Алеша, — произнес он пьяно. — Не брошу. А ты ночью со мной ляжешь.

— Да, — вымолвила Эльза одеревеневшими губами.

Ей было все равно. Ее волновало только одно: нужно было согреть детей и убедиться, что с ними все в порядке. Алеша дал всем троим самогонки, помог стащить задубевшую одежду, дал одеяла и накормил. А ночью, когда дети пригрелись и уснули, кивком указал Эльзе на каморку с кроватью, отделенную от общей комнаты кокетливой бамбуковой занавеской.

Там под неумолчное гудение генератора, выдающего электричество в обмен на солярку, Эльза отдалась спасителю на тряпье, которое язык не поворачивался назвать постелью. Алеша предложил ей выпить, и она согласилась, чтобы не так противно было. Прежде чем воткнуться в нее, он рассмотрел ее при свете парафинового огарка и причмокнул:

— Белая какая! Покрасилась, что ли?

— Какая есть, — процедила Эльза. — Давай уже, не тяни.

Он не заставил себя упрашивать, и она, совершенно неожиданно для себя, испытала невероятный по силе оргазм и искусала себе ладонь, подавляя крики.

— Давно мужика не было? — спросил Алеша. — Ничего, теперь наверстаешь. Детки-то твои, вона, кашлем заходятся. Не пойдете дальше, пока не выздоровеют. Вы как тут?