Возмездие

—        Это ты о Новгородском?

—        О ком же еще? Распутать бы этот клубок поскорее и забыть.

—        Тогда давай за успех нашего безнадежного предприятия! — Грязнов налил по второй, одновременно доставая запиликавшую трубку мобильного.

—        Грязнов слушает. Витя? Гоголев? Здорово, дружище!

Турецкий улыбнулся, махнул рукой. Мол, от меня привет! Гоголев — начальник питерского уголовного розыска, коллега и давний приятель, гудел в трубку таким громким, густым басом, что каждое слово было слышно на весь кабинет.

—        Слава! У меня новости кое-какие. По картинам Малевича и Филонова.

—        Ну-ну, не томи! — вскричал Грязнов.

—        Да видишь ли, информация неофициальная, но вполне достоверная. У наших музейщиков свои скелеты в шкафах. И своя корпоративная солидарность. Сколько мои ребята коньяку с ними выпили, пока разговорили, — это не счесть!

—        Сочтемся!

—        Да не в этом дело. Короче говоря, основная коллекция русской живописи начала века хранится в Русском музее. Но именно те два полотна, которые тебя интересуют, были подарены Эрмитажу в начале войны. Хозяин картин, известный коллекционер Саатрян, подарил их тогдашнему директору Эрмитажа Орбели. Но в эрмитажные каталоги эти картины внесены не были. Существовали какое-то время на правах частного дара, в каких-то своих, внутренних списках. Много позже, в девяносто девятом году, в Эрмитаже проводилась внеплановая проверка Министерства культуры. И тогда-то эти два полотна не обнаружились. Поговаривают, что к исчезновению полотен причастна одна из бывших сотрудниц Эрмитажа. Мне назвали ее фамилию. Но это на уровне слухов. Если вам нужна информация официальная, приезжайте! Ты или Турецкий.

—        Виктор! Считай, что я уже выезжаю! — отнимая у друга трубку, закричал Турецкий.

Глава тридцатая. ТАКТИКА ПСИХОТЕРАПИИ

Денис Грязнов, руководитель частного сыскного агентства «Глория», выполнял частное поручение своего именитого дядюшки в праздничный день двадцать пятого декабря. В наших палестинах так уж заведено, что новогодние праздники начинаются одновременно с Рождеством в просвещенной Европе, а заканчиваются рука об руку с Востоком. То есть с наступлением Нового года какой-нибудь зеленой Крысы или черного Кабана.

В «Глории», начальником которой и был Грязнов-младший, в это время накрывали стол и расставляли свечи. А он, Денис, отыскал наконец двухэтажный особнячок в районе Покровских ворот, у входной двери которого висела табличка со странной надписью: «ЦОППП», которая расшифровывалась следующим обпазом: «Центр по оказанию психологической помощи подросткам».

Денис вошел в небольшой, уютный вестибюль, расстегнул дубленку, снял кепку, огляделся. Довольно уютная, даже домашняя, обстановка. Пальмы в кадках, несколько диванчиков. Зеркала и картины на стенах, выкрашенных светло-зеленой краской. В глубине — стойка, за которой стояла миловидная барышня-регистратор. Возле стойки ожидали чего-то двое: женщина лет сорока пяти и девочка лет шестнадцати.

Денис топтался на месте, изображая крайнюю степень замешательства и нерешительности, невольно прислушиваясь к весьма громкой перепалке.

Девочка злобно шипела:

—        Я никуда не пойду! Никто мне не нужен!

—        Но как же не нужен, доченька, — ласково увещевала мамаша. — Мы же вчера вечером обо всем договорились. Ты же обещала, что пойдешь к доктору!

—        Это тебе нужен доктор! Это ты больная шизофреничка! А я здорова! — почти рычало на мать юное создание.

—        Аленька, но мы же записались на прием! Доктор тебя ждет!

—        А мне плевать на доктора! И на тебя плевать! Ты мою жизнь сломала, а теперь по докторам таскаешь!

—        Господи, ну почему сломала? Дядя Коля прекрасно к тебе относится! А я люблю тебя больше всех на свете!

—        Ха! Очень ты меня любишь! Выскочила замуж за первого же подвернувшегося старика.

—        Аля! Ему только пятьдесят лет!

—        Продалась за двадцать тысяч рублей! Какая у него зарплата-то? Семьсот баксов? Дешево ты себя ценишь!

—        Как ты смеешь! Здесь посторонние люди! — В голосе женщины зазвенели слезы.

Дежурная барышня, не встревая в перепалку, тихо говорила по телефону внутренней связи.

Через минуту в холле возник моложавый мужчина с веселыми голубыми глазами.

—        Масальцева? А почему вы еще не у меня в кабинете? Пойдемте-ка! — не допускающим возражения тоном проговорил он.

—        Я с ней не пойду, — прошипела в сторону матери девочка.

—        А я приглашаю именно вас, Алевтина Львовна, а не вашу маму. Вы барышня взрослая и вполне можете пообщаться с симпатичным мужчиной без маминого участия. Правда? Я ведь симпатичный мужчина?

—        Ну-у, ничего. — Алевтина Львовна остолбенела.

—        В чем же дело? Прошу в кабинет. Вы курите? — не оборачиваясь на оставшуюся в холле мамашу, весело спросил доктор. И, не дожидаясь ответа, пророкотал: — У меня в кабинете можно! У меня есть чудесные ментоловые сигаретки! Легкие и вкусные. Минздрав, правда, предупреждает, но мы ему не скажем. Мы с вами понемножку, по одной затяжечке...