Возмездие (ЛП)

Мое тело дрожит от дикой энергии. Я прогибаю спину и прижимаюсь нижней частью живота к явной выпуклости в его штанах. Давление его эрекции посылает горячую волну желания в лоно. Между бедрами истекает влага.

Я не могу этого вынести.

Кайм глубоко вздыхает. Он берет пальцами мой подбородок, запрокидывает голову и смотрит мне в глаза, требуя моего пристального внимания. Он проводит пальцами по моим волосам, по покалывающей коже головы и вокруг шеи, его хватка крепкая и властная. В этот момент в нем нет ничего нежного.

Его ноздри раздуваются.

А губы слегка приоткрылись.

Его глаза самого глубокого темного цвета, которые я когда-либо видела. Чем дольше я смотрю в них, тем больше чувствую, что плыву — это как если бы внешний мир застыл во времени, а мы с ним последние живые существа.

Колдовство.

И мощное.

С моих губ срывается слабый всхлип. Я вся дрожу.

Медленно он подносит мою руку ко рту и целует ее, лаская губами мои пальцы.

О милейшая Селиз.

Если так хорошо его губы ощущаются на моей руке, тогда каково было бы чувствовать, если бы он?..

— Давай отвезем тебя домой, тигландер, — бормочет он, осторожно отстраняясь, — думаю, самое время.

Я онемела, мое сердце вырывается из груди, я смотрю на него, гадая, как такое могло случиться.

— Мы еще не закончили, — хрипло говорю я.

— Нет, не закончили, Амали. — Его глаза темнеют.

Мой разум выходит из-под контроля.

Теперь я начинаю верить, что все, через что меня заставили пройти во дворце, — это настройка моего тела, превращающая меня в инструмент, служащий их целям…

Возможно, это произошло по разным причинам.

Меня учили, как доставить удовольствие императору, но боюсь, что вместо этого сдамся этому мужчине.

Глава 21

Кайм

Мы выходим из пещеры в холодную звездную ночь. Я веду Облако между зазубренными каменными столпами, которые указывают на сверкающее небо, как огромные древние лезвия. Вход в пещеру хорошо скрыт этими естественными каменными скульптурами. Они образуют извилистый лабиринт, отделяющий его от приближающегося леса.

Только тот, кому хорошо известно это место, может знать, как войти в него… и выйти.

По мере того, как мы выходим за пределы каменистого лабиринта, начинают появляться небольшие признаки жизни. Бесплодная земля покрыта тонким слоем инея. Наше дыхание туманится в холодном ночном воздухе. Проходим чащу кустов. Потревоженная маленькая рептилия яростно изгибается в своем укрытии из опалых листьев. Пораженная, Амали напрягается, затем расслабляется.

Я прикусываю губу, пытаясь сдержать дикость, которую она вызывает во мне.

Оставить ее нетронутой в пещере было нестерпимо трудно.

Возможно, она ведьма или лесная нимфа.

Это объяснило бы ее власть надо мной.

Я использовал все до последней капли своего самообладания, чтобы не взять ее прямо там. В другом месте и в другое время я бы трахал ее до тех пор, пока мы не останемся без сил, но сегодня ночью не могу позволить себе быть таким безрассудным.

Я ранен.

И на грани истощения.

Я использовал свою силу больше раз за последние два дня, чем за последние три зимы. Я начинаю ощущать странные эффекты. Моя кожа стала чуть светлее. Мое сердце бьется медленнее. Рана на моем плече на удивление быстро срастается. Когда замерзаю, это длится дольше и более интенсивно.

Мое зрение стало острее.

Слух более чуствительным.

И у меня появилось это странное желание сражаться и уничтожать каждого врага, стоящего на моем пути.

Я чувствую себя странно.

И не могу позволить себе сжечь оставшуюся энергию, когда мы так близко к деревне.

Что-то заставляет Амали оглянуться через плечо.

— Знаешь, я думаю, мы могли только что покинуть Запретное место. — Ее голос звучит тихо, почти благоговейно.

— Запретное место? — Похоть заглушает мой голос. Это становится смешным. Нет смысла больше это скрывать.

— Когда я была ребенком, деревенские старейшины рассказывали о месте на южной окраине леса, где деревья уступали место древним каменным баррикадам. Любое место, где лес отказывается расти, испорчено, и все тиги знают, что ходить по испорченной земле сулит неудачу. Всякий, кто туда пойдет, станет проклятым. Во всяком случае, такие ходят старые сказки.

— И ты думаешь, что проклята теперь, когда пересекла испорченную землю, Амали?

— Я уже была проклята, — тихо говорит она. — Когда мидрианцы пришли на нашу землю и убили моих родителей… вот тогда я стала проклятой. — Она тихо смеется — темный, соблазнительный звук. — Однажды я уже избежала верной смерти. Теперь меня никакое проклятие не напугает.

Я молчу и ласкаю большим пальцем ее щеку

Это все, что я могу сделать.

Под копытами Облака шелестят осенние листья, когда мы достигаем скалистого выступа. Отсюда открывается прекрасный вид на лес внизу. Земля уходит в глубокую долину, уходящую далеко в темноту. Мы находимся на окраине Комори, смотрим вниз через обширную рощу серебристых деревьев, их тонкие стволы бледны и призрачны в лунном свете.

Холодный ветер дует по деревьям, раскачивая скелетные безлистные ветви. Ночная ворона издает скорбный крик, и ее голос разносится далеко по залитой лунным светом долине.