Возмездие на пороге. Революция в России. Когда, как, зачем?

Как было подробно показано выше, алгоритм срыва в хаос может быть практически любым, но наиболее вероятная причина – очередное безумное (и потому непредсказуемое, как дестабилизация банковской системы прошлым летом) асоциальное действие реформаторов. Силовые олигархи будут с величайшим удовольствием провоцировать их на «углубление реформ» и «последовательную либерализацию», мечтая, что вот теперь-то ненавистные «космополиты» наконец-то сломают шею и уступят им контроль за новыми секторами экономики и, главное, связанные с этим контролем доходы. Вполне логичным представляется в рамках «силовой» логики и подзуживание агентуры на организацию возможно более широких и разнузданных протестов, подавление которых докажет незаменимость силовой олигархии и надежно обеспечит ей политическое доминирование.

Как обычно бывает при разложении полицейского аппарата, протесты (и, что значительно более разрушительно, государственные провокации, не говоря уже о провокациях всех остальных участников внутренней политики, включая иностранные структуры Запада и ислама, диаспоры, представителей системной и внесистемной оппозиций) весьма быстро и в драматических формах выйдут из-под контроля. При этом не только правящая бюрократия, но и сросшиеся с нею за годы реформ и привыкшие прекраснодушествовать «штатные» оппозиционеры ничего не смогут сделать со стихией протеста, распаляемой хаотическими провокациями и худшими человеческими инстинктами.

Как это ни ужасно, подобное развитие событий представляется, по крайней мере, в настоящее время, совершенно неизбежным.

Для понимания реалистичности этого достаточно вспомнить события 9 июня 2002 года, когда на Манежной площади произошел самый настоящий погром. По официальной версии, он был спровоцирован проигрышем российской футбольной сборной японцам. По неофициальной, реальной причиной была необходимость создать убедительные для тогда еще имевшего значение общественного мнения обоснования для скорейшего протаскивания через Госдуму закона о борьбе с «экстремизмом». Так или иначе, во время погрома толпа подвыпивших молодых болельщиков буквально гоняла оказавшихся совершенно беспомощными омоновцев по центру Москвы.

Схожие события происходили и в менее отдаленные времена. Так, в июле 2004 года во время митинга против планов монетизации льгот этот же ОМОН недалеко от Госдумы был смят натиском протестующих инвалидов (!). Захват нескольких молодых участников первомайской демонстрации 2005 года вызвал взрыв массового негодования, буквально прижавший омоновцев, которым потом позволили спастись бегством, к стене Госдумы.

Вне зависимости от способности силовых структур защитить самих себя (вероятно, какая-то их часть еще не успеет разложиться настолько, чтобы быть способной хотя бы на это) стремление их представителей и руководства защитить от беспорядков обычных граждан представляется совершенно нереалистичным. Несмотря на безусловное наличие отдельных исключений, основная часть силовых структур будет относиться к своим обязанностям по защите граждан с еще большим пренебрежением и цинизмом, чем сейчас.

Возможно, на непродолжительное время мы столкнемся даже с эффективно направляемым бандитизмом и массовым мародерством в стиле Киргизии. При этом жертвы как среди мирного населения, так и тем более среди активно протестующих (да и среди преступников, пользующихся общей смутой, если только их преступления не будут слишком очевидными и не поддающимися обелению или сокрытию) с неизбежностью будут отнесены на «зверства агонизирующего режима» и приобретут, строго по Березовскому, «сакральный характер».

В условиях всестороннего разочарования и презрения к власти это, скорее всего, станет решающим, переломным моментом в противостоянии протестующих и все еще правящей к тому моменту бюрократии. СМИ и общественное мнение, проявляющееся и укрепляющее само себя в слухах и сплетнях, играющих исключительную роль в кризисных условиях, решительно и однозначно встанут на сторону оппозиции.

Даже слабость и непоследовательность последней, даже органически присущая ей и вызванная ее разнородностью, чтобы не сказать разношерстностью, неспособностью определиться повысит ее эффективность в процессе борьбы за власть, так как сделает ее привлекательной для самых различных слоев общества.

В результате старая государственная власть, превратившись в символ осточертевшей, разложившейся и на тысяче примеров доказавшей свою общественную опасность бюрократии, будет опрокинута и растерзана (в наименее культурных центрах страны – возможно, не только политически, но и физически).