Возмездие. Никогда не поздно

– Нет и еще раз нет. Единственное, на что я пойду, – это на поэтапную оплату.

«Мы мыслим одинаково, – усмехнулся Тимофей, – только одни и те же вещи называем по-разному». Андреасов был более точен, назвав это «графиком работы из расчета за каждый час».

– Хочешь узнать, что мы собираемся сделать на первом этапе?

– Ты как будто в привокзальном кафе, а не в ночном клубе. Куда-то торопишься?

– Да нет. – Он помолчал, понимая, что упустил инициативу. И начал откуда-то с середины: – Этапов будет несколько. Я не исключаю, что на какой-то ступени мы споткнемся и не сможем продолжить работу. Но будем надеяться, что этого не случится.

– Да, в жизни всякое бывает. Можно дать тебе совет?

– Почему нет?

– Втягивайся в работу, но не тяни время.

– Сегодня ты говоришь и выглядишь по-другому. В голосе хрипотца, на лице румянец.

– Нервы, – коротко ответила Ким. – Это все нервы. Я так хочу отомстить этой сволочи!

Лебедев многозначительно покивал. Молодая женщина говорила достаточно искренне, и ему не потребовался бы полиграф, чтобы убедиться в этом.

Сейчас ею всецело овладело чувство сильнейшей вражды. Он не мог не сбиться на свой фирменный лад, подумав: так сыграть могла только актриса, объявившая своему кровнику вендетту. И мысли о подставе пропали, словно их и не было вовсе.

– У тебя есть вопросы?

– Да, – покивал Тимофей. – Первый, от него и будем плясать: куда доставить ребенка?

– На железнодорожный вокзал в Сплите. В следующую среду.

Этот второй по величине город в стране нашел себе место на побережье Адриатики, между городами Задар и Дубровник. Он же – самая южная точка национальной хорватской дороги. «Доставить мальчика в ближайшую среду», – мысленно повторил за клиенткой Лебедев. Он точно знал, что именно по средам из Сплита прицепной вагон отправляется с поездом номер 1204 и прибывает в Будапешт в четверг. Что ж, она поставила ему условия, загнав, так сказать, во временные рамки. Придется поторопиться.

– Ладно, мы доставим мальчика на вокзал, а что дальше?

– Ничего. На этом ваша работа закончится. У меня есть план, но я не хочу раскрывать его.

– Хорошо, что он есть, – улыбнулся Лебедев.

– Итак, за что я должна заплатить?

– Мы планируем разведку местности. Я слышал про это шато, но ни разу там не был.

– Значит, встретимся завтра в это же время?

– Как раз в это время мы будем заняты.

Ким едва сдержала улыбку: «Попался!»

Половина третьего ночи. Точнее – два часа тридцать две минуты. Теперь – уже тридцать три. В эту секунду раздался повторный звонок в дверь. Если он не откроет Лебедеву (а это был он, кто же еще), тот начнет доставать его по телефону. Был еще один вариант: пристрелить гостя через окно в гостиной.

Андреасов сел в кровати, тяжело дыша. Что, приснился кошмар, или он задыхался, лежа на спине? Проклятый храп, как бы избавиться от него…

Николай сунул ноги в тапочки и, не включая света, вышел из спальни в прихожую. Она больше походила на небольшой холл, декорированный столиком, вешалкой в виде лосиных рогов, плетеной корзинкой с клюшками для гольфа, торчащими из нее подошвой вверх. У клюшки sand wedge с утяжеленной подошвой, служащей для удара из бункера с песком, была отрезана ручка, и небольшим сужением в том месте она входила в ствол шестизарядного «кольта-питона». Когда Андреасов вытащил из корзинки эту смычку и разъединил ее, в его руках оказалось и огнестрельное, и холодное (колюще-ударное) оружие.

– Кто? – спросил он, бросив взгляд на монитор системы безопасности.

– Я, Лебедь, – раскрыв рот, проговорил надтреснутым механическим голосом маленький черно-белый человечек.

Андреасов потыкал толстым, как сарделька, пальцем по клавишам пульта, набрав четырехзначный код, и отдельно – расположенную клавишу ввода. И подумал: «Было бы неплохо, если бы вместо Лебедя за дверью оказался обслуживающий банкомат клерк с мешком денег».

– Пришел узнать, который час? – проворчал он, впуская припозднившегося гостя.

Лебедев не прошел дальше гостиной и сел за столик, стоящий вплотную к стене и походивший на ресторанный. Андреасов был вынужден устроиться напротив, положив револьвер перед собой.

– Что случилось? – поторопил он гостя и не сдержал тяжелого вздоха: ночь была потеряна безвозвратно. Это Тимофей – сова и ночью бодрее, чем утром. Андреасов же… что-то вроде ожиревшей вороны, зевавшей круглые сутки.

Лебедев ответил не сразу, причем вопросом на вопрос:

– Ты вспоминаешь ту переделку на Лосином острове?

– На каком острове?.. Ах, да, – наконец сообразил Николай. Открыв холодильник и выпив ледяной минералки, он продолжил: – Ну, если ты групповое убийство называешь переделкой…

– Так вспоминаешь или нет? – настаивал Тимофей.

– Так, иногда отдельные моменты всплывают перед глазами. Но совесть меня не мучает, если ты об этом.

– Нет, совсем нет. Знаешь, последниесобытия напомнили мне о нашей последнейспецоперации, – дважды акцентировал Тимофей, – в которой, как сказал Билл, мы вырезали сердце российской демократии.

– Постой, последние события – имеешь в виду смерть Шевкета?