Возмездие теленгера

– Подожди, – сказал Петр Сергеевич и сунул ему в руки, как последнее утешение, «плазматрон». – Если что увидишь, беги назад, ешкин кот!

– Ладно, – буркнул Костя и, пройдя сквозь туннель, выглянул из арки.

Если бы они не были уверены в том, что не найдут командный пункт связи без меня, черта с два они меня отпустили бы, понял Костя, значит, я им уже не нужен, и чувство горечи посетило его второй раз за утро. Но потом он вспомнил, как Семен Тимофеевич обычно ему говорил: «Победа, доставшаяся легко, не делает тебя героем, за все нужно страдать», – и, утвердившись в этой мысли, вздохнул с некоторым облегчением, хотя после истории с Амандой на душе было, как никогда, гадко. Нет, думал он, теперь я буду с женщинами втройне осторожным. И хотя знаки, которыми напоследок одарила меня Аманда, красноречивее любых слов, я им не хочу верить, они лживы, коварны и… сладостны, как яд любви. Нет, Аманду я не забуду! Так примерно думал он в своей наивной вере во всеобщую порядочность.

Улица была пустынна. Напротив чернели ржавые машины: одна «БМВ», вторая «Мазератти», а за ними еще и еще, и так до конца пыльной улицы. Скаты давно сгорели под солнцем, лопнули, и машины, скособочившись, казались приземистыми и несчастными, с мутными стеклами и пыльными капотами. В одной даже сидела парочка мертвецов. Их белые черепа смотрели на мир черными глазницами. Но Костю привлекла не эта, в общем-то привычная картина, а странные, едва слышные звуки со стороны парка Сосновка, где лес давно и безвозвратно поглотил все человеческие следы – и стрельбище, и городок шахматистов, и центральную аллею с мостиками, не говоря уже обо всех больших и малых памятниках славному прошлому этого города. На противоположной стороне улицы он увидел долгожданный книжный магазин, но миновал его, с большим сожалением вглядываясь в мутные витрины.

Он крался от машины к машине на звуки боя, еще не веря в то, что было очевидным. Не верил, даже когда у него над головой зеленый луч «плазматрона» беззвучно сбил сук на березе, не верил, когда мимо, хрипло дыша, как загнанная лошадь, пробежал кто-то из банды Петра Сергеевича, не верил, даже когда увидел отстреливающегося из «калаша» долговязого Викентия Буланова. А вот когда в него попали и он вскрикнул, как раненый заяц, – поверил, но не смог помочь Буланову, потому что следом за ним выскочил биомеханический преследователь – гранбот в виде огромной кошки, и пули из «калаша» отскакивали от него, как от гранитной глыбы. Зубастый гранбот с жуткими рубиновыми глазами одним движением лапы разорвала грудь еще живого Буланова и, урча, с чавканьем стал пожирать его внутренности. Тотчас подбежал человек-кайман, выстрелом из «плазматрона» добил Буланова и молча смотрел, как гранбот пожирает человечину. Жалостливый, подумал Костя о каймане и отполз в глубь парка, который давно стал враждебен человеку и жил сам по себе. Больше Костя никого не увидел до самого подземного бункера, где обитала банда Петра Сергеевича. В густой радиоактивной траве то там, то здесь лежали трупы, а между ними беспечно прыгали радиоактивные белки. Из окон приземистого бункера тянуло черным дымом.

* * *

– Где ты шлялся?! Мы все ноги посбивали в поисках тебя! – вполне искренне волновался Петр Сергеевич. – Ешкин кот!

– Заиками нас хочешь сделать?! – вторил ему Дядин и чуть ли не за грудки хватал, но больше жалел себя любимого, так казалось Косте.

– Вот я все Верке расскажу! – ехидно обещал Телепень и на всякий случай держался подальше, отодвигаясь на самый край сиденья.

Чебот же не мог сообщить свое мнение, потому что все еще был мертвецки пьян.

Костя никому не верил, потому что знал, что каждый здесь преследует свои интересы: Петр Сергеевич мстил за Аманду, Дядина интересовала идея-фикс – засекреченный пункт связи, а Телепень с пьяным Чеботом жаждали красиво, а главное, с пользой для здоровья провести время.

– Ты хотел сбежать? – нервничал Петр Сергеевич.

– Ты хотел нас предать? – волновался Дядин.

– Если бы хотел, то сбежал бы! – ответил им всем Костя прямо в возмущенные лица. – Если бы хотел, то предал! Не учите дедушку кашлять!!!

Они замолчали, потрясенные его откровенной мыслью, потому что в глубине души понимали, что неправы, что Костя настоящий «мститель», не какой-нибудь там хухры-мухры, а с характером, и к нему нужен особый подход. А раз неправы, думали они, и не хухры-мухры, то не будем на него сердиться. Свой он, свой до мозга костей! Так представлял Костя положение дел, а как было на самом деле, не знал.

А потом:

– Всех убили… – в сотый раз рассказывал Костя, – всех до единого. И того рыжего, конопатого, который меня пинал, и Буланова, то есть блондина с длинными волосами, и того, который пел громче всех.

– Борьку Анохина! – ахнул Петр Сергеевич. – Моего заместителя?! Ешкин кот!

– Да, Борьку, – кивнул Костя, хотя не запомнил, как звали того парня, чья голова валялась на ступенях бункера, а тело так и осталось стоять прислоненным к стене, забрызганной кровью до самого потолка. – А еще Андрюху Марфина, Серегу Лобастого, Кнура, Пашу Чибисова и Акела.