Возмездие теленгера

– Петр Сергеевич свой, то ли пиндосы чего-то не учли, то ли, наоборот, перемудрили, но Петра Сергеевича он признал сразу, и, похоже, потому, что Петр Сергеевич всегда на виду в городе и пользуется огромным авторитетом, и ты наверняка вышел бы именно на него. Видишь, какой тонкий расчет у пиндосов? А о Брагине никто не помнит, никто о нем ничего не знает. Живет себе одинокий человек тихонько и незаметно. Рыбку на моле ловит.

Костя так был благодарен Дядину, что ему хотелось спросить со слезами на глазах, почему он с ним никогда так не разговаривал, почему не объяснял, что к чему, дружески и понятно. Может быть, тогда я быстрее нашел бы эту заветную красную кнопку, то бишь тумблер под красным колпачком, думал он с облегчением.

– Так это его мы утром заметили? – спросил он. – У маяка?

– Его-его, – согласился Дядин.

– А как же я? – удивился Костя.

– А ты все правильно делал, до последнего времени, пока не пал духом.

– Что же нам дальше делать?! – воскликнул Костя так громко, что Дядин приложил палец к губам:

– Тихо!

Они прислушались. Было тихо, пахло цветущей сиренью, из окон дворца доносились пьяные голоса.

– Сейчас вернемся поодиночке, будто мы с тобой не виделись. А когда все улягутся, пойдем туда, где красная кнопка.

– Тумблер, – сказал Костя, – под красным колпачком.

– Отлично! – согласился Дядин. – Пусть будет тумблер под красным колпачком. А теперь иди, я за тобой.

Костя замялся:

– Простите меня, Захар Савельевич, я ведь вас подозревал… ну, что вы на американцев работаете.

– Ничего страшного. Это нормально. Вел ты себя естественно. Наоборот, мне помог.

– В чем? – удивился Костя, счастливый, как никогда, готовый подпрыгнуть до небес и схватить луну.

– Заморочил ты всем голову. Вот Большаков и дал маху, и расшифровал себя. Слышишь, как радуется?

Действительно, из освещенных окон доносился радостный бас Большакова, ему тонким фальцетом вторил Телепень. Пели они, страшно фальшивя, какие-то непонятные песни.

– Мы поэтому еще и живы, что он ничего не заподозрил, а то бы здесь уже была морская пехота США или люди-кайманы.

– А почему он меня сразу не убил? – спросил Костя.

– Потому что им надо было удостовериться, во-первых, что ты один и больше никого из «мстителей» нет, во-вторых, им твердо надо знать, где находится заветная кнопка, в-третьих, где располагаются ракеты системы «мертвая рука-два». Уверен, что он уже сообщил своим, что ее не существует, и там тоже от радости хлещут виски. Нам же надо торопиться в любом случае: вдруг они подстрахуются, и тогда мы действительно до утра не доживем.

Костя еще раз посмотрел на освещенные окна Итальянского дворца и подумал, какие они коварные и подлые, эти самые америкосы.

* * *

Он вернулся во дворец в тот момент, когда Телепень, держась за стенку одной рукой и пошатываясь, окроплял мочой чьи-то апартаменты на первом этаже, напевая при этом: «Не одна в стогу я ночевала…»

– А-а-а… это ты… – увидел он Костю и, не справившись с гульфиком, рухнул на антикварный диванчик в двух шагах от собственной лужи. – Я тебе одно скажу, как другу, – пробормотал Телепень, изучая потолок у себя над головой и заваливаясь на бок, – не верь, никому не верь, особенно э-э-э… – И уснул, забыв закрыть глаза.

– Кому?.. – не понял Костя, но Телепень уже храпел во всю ивановскую, так, что по углам дрожала черная паутина.

Если и Чебот набрался, подумал Костя, подступая к широкой мраморной лестнице, то что же с ними делать?

– Мальчишка-то не такой простак, каким кажется: боялся, что когда мы узнаем о кнопке, то убьем его, – услышал он голос Большакова и замер, занеся ногу над первой ступенькой.

На верхней площадке у окна стояли Большаков и Петр Сергеевич. Петр Сергеевич курил, и сизый дым растекался во все стороны. Костя пригнулся и юркнул под лестницу.

– Красной кнопки не было, – напомнил Петр Сергеевич.

– Ну! – радостно гудел Большаков. – Какая разница?!

В общем-то, ему все рано: была или не была, подумал Костя.

– Зато была ракета, – напомнил Петр Сергеевич.

– Вот за это мы его и…

– А зачем его убивать? – спросил Петр Сергеевич, – если нет никакой кнопки и ракета сама собой растворилась?

Петр Сергеевич был изрядно пьян. Большаков же был трезв как стеклышко и говорил, как всегда, весьма самоуверенно.

– А на всякий случай, – объяснил он. – Он же больше нам не нужен?

– Не нужен, – подумав, согласился Петр Сергеевич. А потом словно очнулся: – Но чего-то я тебя не пойму, – возразил он, кивая головой, как китайский болванчик. – Вот если бы я не знал тебя, дурака, лет сорок, то подумал бы, что ты не Андрей Павлович Большаков, а другой человек, а так я тебе хочу возразить: нас и так мало осталось. Каждый человек дороже золота стал, а ты: всех убивать. Видать, остров на тебя плохо действует. Пацанов отпустить надо. Какой с них спрос? Ешкин кот…

– Плохо, не плохо, а дело я свое знаю, – упрямо ответствовал Большаков. – Убьем, и точка!

– Ну как знаешь, – неожиданно дал добро Петр Сергеевич. – А я ведь знаю, кто такой Дядин.

– Кто? – лениво заинтересовался Большаков.