Возмездие теленгера

– Не обращай внимания, – тихо предупредил его усатый в тужурке. – Это радиация так действует. Я тоже иногда себя неадекватно веду, – признался он, – буйным бываю. А что поделаешь? Назвался груздем, полезай в кузов. Ешкин кот!

* * *

Их повели, теперь уже с прибаутками и в обнимку, такими закоулками, что Костя, который считал, что ориентируется в городе по старой памяти, сразу потерял направление и даже не сообразил, где они оказались, но, уж конечно, не в центре, а где-то за Ольгинским прудом и полуразрушенным манежем, потому что банда хотя и вела себя вольготно, но нет-нет да и поглядывала с плохо скрываемым страхом и в сторону Стены, и в сторону Невы. Ага, злорадно понял Костя, значит, насчет Эрмитажа это они просто так сбрехнули, для красного словца, а сами в него не ходят, значит, центр не в их власти? Эта мысль почему-то развеселила его, и он уже по-свойски отвечал усатому дяде в кожаной тужурке. Оказалось, что его зовут Петром Сергеевичем Кононовым, а кто он такой, он, конечно же, не сообщил, хотя и так было ясно – повстанец, кто еще? Кто может остаться в зараженном городе? Только полные психи. Вот у нас в тайге такой радиации нет, у нас чисто и вольготно. И так захотелось Косте в деревню, в родной дом, где пахнет сдобными пирогами, где можно попариться в баньке, что он едва не развернулся и не задал стрекача в сторону Стены, которая возвышалась за спиной.

Но их завели в какие-то дебри, и он уже стал подозревать банду в самом гнусном умысле, как вдруг за вековыми липами блеснула вода, затем открылся подземный ход, и они стали спускаться по длинной, широкой и пологой лестнице, как будто в метро, которое Костя смутно помнил. А через мгновение он уже сидел вдвоем с Петром Сергеевичем в каком-то шикарно обставленном подвале с настоящей электрической лампой под потолком, на кожаных диванах и пил сладкий чай с настоящим сахаром, а не с сахарином, который обычно тащили со всех «промыслов».

Дядина, Чебота и Телепня увели куда-то в другое место. Вначале Костю это беспокоило, а потом он сообразил, что Кононов просто хочет поговорить с ним тет-а-тет.

– А ведь я тебя знаю… – сказал он, поправляя широкий флотский пояс, а потом с таинственным видом разглаживая густые усы.

Его бескозырка с золотистой надписью «Петр Великий» лежала на столе.

– Откуда?! – страшно удивился Костя. – Мы же с вами ни разу не встречались.

– Встречались! – многозначительно поднял палец Петр Сергеевич. – Встречались, ешкин кот! Я с твоим отцом служил в одном дивизионе. И даже пару раз бывал у вас дома. Хорошо, что я тебя не расстрелял. Хорошо! – заключил он. – А ведь мог бы. Ей-богу! У меня эти мародеры вот где сидят! – И он потыкал ребром ладони себе по шее. – Боремся мы с ними, боремся, а они все лезут и лезут, как тараканы.

– Вы что, действительно их расстреливаете? – спросил Костя, и вдруг у него словно пелена упала с глаз: он все вспомнил.

Вспомнил и дядю Петра, и свое, в общем-то, незамысловатое задание – запустить ракеты. О термоядерных ракетах, где и как они расположены, он, конечно же, ничего не знал, он знал лишь о ретрансляционной ракете, которая находилась совсем недалеко, можно сказать под носом – в Балтике. И надо было всего-то проплыть на катере до Кронштадта, а там на месте сориентироваться и понять, что к чему: куда дальше двигать и что делать.

Он тут же едва не выложил дяде Петру, то бишь Петру Сергеевичу Кононову, что признал его и что знает, куда надо направляться и что делать, но вовремя прикусил язык, потому что вспомнил о Дядине. Кто же тогда Дядин? Северный куратор? А кто дядя Петр? Костя запутался. Нет, решил он, пока я сам не разберусь, я им ничего не скажу, а то можно все испортить, создать ситуацию, из которой не выберешься, а ставка слишком велика, глобальная ставка!

Но то, что Петр Сергеевич не куратор – это точно. А кто, предстояло еще выяснить. Петр Сергеевич вдруг вспомнил о мародерах и неожиданно развеселился.

– Да никто их не расстреливает! Ешкин кот! – в сердцах воскликнул Петр Сергеевич. – Что мы, уроды какие? Когда-то расстреливали, а теперь не расстреливаем. Что с вашего деревенского брата взять? Пугаем до смерти, обираем до нитки, чтобы неповадно было шляться где ни попадя, и отпускаем на все четыре стороны. Некоторые даже у меня остаются, например Буланов Викентий.

Казалось, он даже смутился от своей излишней горячности.

– Это такой высокий блондин? – спросил Костя.

– Он самый. Из-под самого Донецка к нам бежал за счастьем.

– Так все-таки расстреливали?

– Конечно! – с прежней горячностью сообщил Петр Сергеевич. – А ты представляешь, что здесь творилось во время войны и сразу после нее?

– Не представляю, – признался Костя.

– Здесь, брат, такое было…

– А что было?