Возьми карандаши

Река же неторопливо несла мимо свои волны, казавшиеся мне тяжёлыми. "А ведь река не устаёт", — завистливо подумала я и отчаянно захотела стать рекой. Потом посмотрела на свои руки, ноги, уже не новые кроссовки, тёмный, потёртый местами, мокрый свитер. " Что делает человека человеком? Не одежда ведь? Не образование? " Вспомнила про школу, про то, что в институт я так и не поступила, точнее не закончила его. Подумала, как все вокруг гордятся "вышкой"…

Мысли, такие же тяжёлые, как тёмные воды реки, с грохотом подводных камней растворяли меня в самоуничижении. Я смотрела на воду не видя её. Небо темнело, приближалась ночь, а я сидела, слушая шум воды сверху и снизу и размазывая по лицу слезы. "Почему? — думалось мне, — Даже с незнакомым человеком и то веду себя резко".

Постепенно мысли ушли как-то сами собой и стало спокойнее. Я обратилась в зрение и слух, почти слившись со всеми окружавшими меня сейчас звуками непогоды и не двигаясь, обхватив руками колени. Пролетел ворон. Каркнул, и я, вздрогнув, вспомнила про Варю, про то, что она говорила, про работу и дом, и вообще про всё сразу. " Блин! Меня повесят!", досадно решила я, встала со, с таким гостеприимством подвернувшегося, бревна и поплелась домой. Через те же мокрые высокие стебли, но только в обратную сторону. Вода в обуви хлюпала, с волос текли ручьи, но я была не сильно расстроена: во-первых, скоро я приду в тепло, а во-вторых, мне удалось обрести немного покоя. И я надеялась, что надолго.

Один раз я оглянулась на реку, но вокруг стемнело настолько, что я уже не увидела её. Впереди ярче засияли огни торговых рядов, по которым я ходила днём. Магазины были уже закрыты, но свет во тьме всегда даёт надежду. Особенно когда ты насквозь промокшая и почти замёрзшая, одиноко бредущая через поле, девушка. "Жизнь продолжается, — сказала я себе. — Выше нос, красавица!"

Домой я пришла в одиннадцать.

— Смотри, — холодно усмехнувшись, произнесла Варвара, — у тебя так никогда не выходило, верно?

Мы стояли рядом с ней у нас на кухне. Мама готовила что-то, повернувшись спиной и не видела меня. Варвара подошла к ней, ласково тронув за плечо. Мама обернулась, радостно улыбнувшись.

— Доченька, ты вернулась, — произнесла она. — А я вот котлеты жарю. Твои любимые, из индейки. — И, обняв её, моя мать снова занялась едой.

Я в шоке смотрела на всё это.

— Мама! Ты специально меня разыгрываешь?!

Но она даже не повернулась.

— Мама! — Громко позвала я. — Мам!

Варвара повернулась ко мне с нехорошей улыбкой:

— Я идеальна, милая, поэтому меня и любят.

— Ты мерзавка! — Крикнула я в ответ. — Мама, посмотри на меня! Я твоя дочь, а не она!

Варвара расхохоталась и мне страшно захотелось схватить её за волосы и хорошенько приложить головой об пол.

— А хочешь, я сделаю идеальной и твою маму?

— Что? — Прошептала я, почти утратив способность говорить. — Что ты сделаешь?

— Обними меня, мама, — обратилась к ней девушка и моя мама, вытерев руки о полотенце, прильнула к Варе. А потом, вдруг, она обмякла и перестала дышать. Просто перестала дышать!

— Мама, — робко позвала я, — мамочка… — Но мама не двигалась.

Варвара бережно опустилась тело на пол и выпрямилась.

— Теперь у тебя идеальная мать. Ты же об этом мечтала. — Варвара холодно смотрела на меня. — Только не дышит — вот беда!

Не помня себя, я закричала от горя и ужаса… и проснулась.

Подушка была заплакана. Я мгновенно вскочила с постели и ещё толком не придя в себя кинулась на кухню, потом в комнату мамы.

— Мама, — испуганно и недоверчиво звала я её, — мам!.. Но повсюду было тихо.

Растирая по щекам слёзы, я отправилась на кухню ставить чайник.

В раковине стояла пара тарелок и чашка. Я помыла посуду, все ещё всхлипывая. Налила кофе, поставила его на стол, обернулась за тарелкой и заметила на холодильнике маленькую жёлтую "самоклейку". Судорожно втянув воздух, я почти на цыпочках подошла к дверце.

"В холодильнике котлеты, дорогая. Вчера ты пришла поздно, и я не стала тебя тревожить, но нам стоит поговорить. Помой посуду".

Я сорвала записку с дверцы и, скомкав, бросила в ведро. " Ну начинается! И что я тебе скажу, мама? Что я себя ненавижу? Что мне стыдно, что я вообще родилась?"

— Не нужны мне твои котлеты, — пробормотала я, но послушно открыла холодильник и взяла одну. На контейнере с едой тоже была "самоклейка", на этот раз салатовая: " приятного аппетита".

— Спасибо.

Я отрезала себе хлеба и сделала сэндвич с котлетой. Мама частенько называла все виды фаст — фуда "заморщиной" от выражения "заморить червячка" и мы вместе смеялись на этим. Вспомнив об этом, я снова вздохнула.

Выпила почти залпом кофе, съела "сэндвич" и помыла посуду, чудом удержав тарелку, почти выскользнувшую из рук. "Может ты поймёшь, когда-нибудь, что не всё так безнадёжно и перестанешь меня упрекать", — вяло понадеялась я, расставляя посуду в шкаф.

Быстро оделась, причесалась, завязала кроссовки, застегнула куртку и отправилась отвоёвывать своё место под солнцем, а точнее умолять, чтобы меня не увольняли.