Возьми меня с собой

Неожиданно Лере пришло в голову, что любовь — это вполне физическая, материально ощутимая сила, которая подобно значению модуля может быть как положительной, созидающей, так и отрицательной, грозящей разрушениями, сметающей все на своем пути.

Она в состоянии сделать человека прекрасным и счастливым, но она же может превратить его в зомби, лишенного собственной воли.

Лера вспомнила об Илье и впервые не ощутила злобы и обиды по отношению к нему. Что, если он тоже стал жертвой именно такой, подавляющей, растаптывающей любви? Наталью ее чувство толкнуло на преступления, а Илью — на подлость и предательство собственного ребенка. И в обоих случаях рядом были люди, спокойно, как должное, принимающие эту рабскую, угодливую любовь, использующие ее в своих целях.

Омерзительно! Леру передернуло от мысли о том, что Максимов много лет пользовался любовью женщины, чтобы убивать, а сам все это время считал себя чистеньким, ни в чем не виноватым. Его собственная любовь к Лере любовь к Лере, выросшая из разврата и похоти и в конце концов погубившая его, — не есть ли она лишь отражение той дьявольской, разрушительной силы, которую он выпустил, словно джинна из бутылки? Она, эта сила, не уходит бесследно, но выбирает себе все новые и новые жертвы новые поля действия, продолжая нести с собой кровь, страдания и слезы.

Еще так недавно Лера наивно полагала, что любовь — это драгоценный подарок, который нужно бережно хранить. Но выходит, что иногда от любви нужно избавляться, чтобы не стать ее покорной рабой, чтобы не попасть в шестеренки дикой, неумолимой, неистовой силы, не потерять себя полностью!

— Кажется, подъезжаем, — объявила девчонка, пристально вглядываясь в лобовое стекло. — Куда теперь, налево или направо?

— Прямо, — сказала Лера, — а потом вон туда, в тот проезд.

— Ясненько, — поклонница «Дикого Ангела» кивнула. — Ну как доехали? С ветерком?

— Замечательно доехали, — благодарно проговорила Лера. — Большое тебе спасибо. Средний подъезд вон того дома. Подожди буквально минутку, я сейчас.

— Перестань, — девушка тронула Леру за локоть не суетись. Мне не нужны твои деньги.

— А что нужно? — растерялась Лера.

— Ничего. — Девушка пожала плечами. — Просто довезла, и все. Машина моя, мне ее папаня подарил на совершеннолетие, кого хочу, того вожу. Захочу буду возить бесплатно. Что я, не вижу, в каком ты состоянии? — Она плавно затормозила возле Лериного подъезда.

— Ну хоть двадцатку… — нерешительно попросила Лера, вставая.

— Ладно, — девчонка улыбнулась, — давай свою двадцатку — и протянула ладонь с длинными, покрытыми сиреневым лаком ногтями. Лера сунула в нее смятые бумажки и, еще раз пробормотав слова благодарности, побежала к подъезду.

34

Машка стояла в коридоре, возле самой двери так, что Лера, войдя, едва не сбила ее с ног.

— Бедная моя, — она ласково потрепала дочку по голове, крепко прижала к себе. Подумать только, как она рисковала ребенком, оставляя его на всю ночь в компании полубезумной Натальи и какое счастье, что все обошлось! — Ты испугалась что я пропала?

— Просто кушать хочется, — рассудительно произнесла Машка.

— Как — кушать? Ты разве не поела? — Лера кинулась в комнату: еда под подушкой стояла нетронутая и холодная.

— Без тебя не хотелось. — Машка вошла следом, с любопытством глядя на мать.

— Ну хорошо, — Лера попыталась улыбнуться, — сейчас я снова все разогрею, вот только хот-дог… прости, я так и не успела купить хлеба.

— Ничего, — Машка махнула рукой, — обойдемся.

Лера с удивлением услышала в ее голосе какие-то новые, непривычные интонации. Тон у Машки был уверенным и спокойным. Взрослым. Когда она успела из глупой, беспомощной малышки превратиться в сдержанного, вполне сознательного человечка? Или то, что свалилось на нее за эти полгода, заставило девочку созреть быстрее, дорасти до того, до чего сверстники доходят позже и с большим трудом?

Лера разогрела еду разложила по тарелкам. Проголодавшаяся Машка мигом смела и картошку, и сосиски, только за ушами трещало.

— Мам, — проговорила она с набитым ртом, подбирая с тарелки последние кусочки, — а Катерина Михайловна обещала меня в угол поставить.

— За что это? — возмутилась Лера. — Она же тебя так расхваливала.

— Если я не перестану драться с Вовкой Звончуком. А я не перестану!

— Не бойся, — тихо сказала Лера, — она тебя не накажет.

— Очень даже накажет, — запальчиво возразила Машка.

— Она не накажет, — повторила Лера и прибавила твердо: — Потому что ты больше не будешь ходить в сад.

Слова вырвались у нее сами собой, прежде чем она осознала, что говорит. И сразу стало легко, будто нашелся единственный выход из запутанного, темного лабиринта. Конечно, так и нужно сделать, только так, и никак иначе!

— Как это — не пойду в сад? — Машка смотрела на Леру изумленно и недоверчиво.

— Так. Мы уезжаем в другой город. Здесь больше не будем жить.

— А твоя работа?

— Я уйду с нее.

— А больные?

— Их будет лечить другой доктор.

— А… — Машка хотела еще что-то спросить, но передумала, только молча, с подозрением глядела на мать.