Возьми меня с собой

— Письмо я писала, — виновато говорила она кому-то. — Не заметила, как время проскочило.

— Ну, ты в своем репертуаре, — раздался другой женский голос, пониже. Андрей узнал в говорящей старшую медсестру. — Антибиотик надо точно по часам колоть!

— Да знаю, я знаю, — нетерпеливо сказала Настя. — Дайте карты.

— Держи-и… — Наталья растянула последний слог, явно зевая. — Чего стоишь-то? Иди.

— Я… — Настя замялась, потом неуверенно предложила: — Может… вы уколете, Наталья Макаровна? Больные-то спят уже, будить их, да еще и руки мои кривые… А вы…

— Ишь, хитрая! — резко перебила Наталья. — Нет уж. Проворонила время, сама буди и коли. Пора научиться, иначе зачем ты здесь, в отделении, для мебели?

— Просто спросила, — пробурчала Настя. — Уж и спросить нельзя.

— Ты спросила, я ответила. Иди работай, а я домой поеду. У меня попугай целый день некормленый.

Дверь распахнулась, и на пороге показалась Наталья, в длинном черном пальто, наглухо застегнутом на все пуговицы. За ее спиной маячила недовольная Настя с картами под мышкой. Увидев Андрея, она смутилась:

— Не спите? Я к вам сейчас приду. Скворцову укол полагается.

— Я как раз напомнить хотел.

— Незачем напоминать! — угрюмо возразила Настя, кинув настороженный и неприязненный взгляд вслед уходящей по коридору Наталье. — Идите к себе. У меня кроме вас еще три палаты.

Дед по-прежнему сипел, ворочался под одеялом. Андрей зажег свет, и Скворцов тут же открыл глаза.

— Что? Где? — Вид у него был совершенно ошалевший, волосы торчали дыбом, в углу рта запеклась струйкой слюна.

— Ничего, дед, — успокоил его Андрей. — Все О’кей.

Сейчас получишь свой укольчик и будешь в порядке. А то храпишь, как лев в джунглях.

— Я? Храпел? — расстроился Степаныч. — Ну, извини. — И вдруг испугался: — А кто дежурит-то? Настька, поди?

— Она.

— У, леший ее задери! Руки-крюки. — Дед, кряхтя, уселся на кровати, сверля нетерпеливым взглядом дверь. — Ну, где уж она там, мучительница? Съели ее, что ли?

Матюшина все не шла. В ожидании ее Андрей лег, погрузился в свои мысли. Рядом тихо ворчал дед.

Наконец дверь распахнулась и в палату вошла Настя, держа в одной руке лоток со шприцами, а в другой — медицинские карты. Вид у нее был растерянный и напряженный, будто ей предстояло решить какую-то непосильную задачу.

— Ты чего такая хмурая? — пошутил Андрей. — Шприц не можешь выбрать?

Настя на шутку не среагировала, мрачно взглянула на Андрея и подошла к старику.

— Только быстро, — приказал тот, — а то знаю я тебя, всю душу вымотаешь!

Настя так же молча сделала укол, приложила ватку и разорвала упаковку второго шприца.

— Вам тоже укол прописали. Внутривенно.

— Что за укол? — удивился Андрей. — Антибиотик?

— Против аритмии. — Настя, набрав из ампулы лекарство, приблизилась к Андрею, и тот вдруг заметил, как у девчонки трясутся руки.

«Затравили ее, — подумал он с сочувствием. — Каждый только и делает, что учит. Может, ей и впрямь лучше бы завязать с медициной?»

Настя попала в вену неожиданно ловко и совершенно безболезненно.

«Пожалуй, можно и не завязывать, — решил Андрей. — По крайней мере, она не безнадежна».

Настя сложила шприцы в лоток, сухо пожелала спокойной ночи и ушла.

Андрей погасил свет. Дед тут же вновь захрапел, но теперь уже тихо, чуть слышно, уютно, так, что сразу стали слипаться глаза. Андрей повернулся на бок, накрылся одеялом с головой. Перед тем как уснуть, он подумал о том, что Лерка в своем репертуаре: все трясется над ним, как над ребенком, заботится, уколы какие-то придумывает. И сам удивился тому, какое неожиданное удовольствие доставляет ему эта заботливость.

11

Лере снилась тетка Ксения, совсем юная, простоволосая. На ней был вызывающе открытый сарафанчик: пара лямочек и легкий, почти невесомый, кусочек ткани. Из-под сарафана торчали голые, загорелые колени. Ксения смеялась, призывно запрокидывая голову, обнажая белые, ровнехонькие, точно на подбор, зубы, косила на Леру распутными глазами. И манила к себе, звала, приговаривала сначала тихонько, затем громче, настойчивей, повторяя на разные лады ее имя.

«Чего она хочет?» — во сне удивилась Лера, а тетка продолжала окликать ее уже совсем отчетливо, нетерпеливо: «Лера! Лера! Ну, Лера же! Валерия Павловна!»

«Что это она по отчеству?» — успела подумать Лера, и в это время Ксения приблизилась, обхватила ее за плечи, тряхнула с силой.

«Отстань! — пробормотала Лера, — что ты хватаешь?» И тут же проснулась.

В сестринской царил полумрак. Лампа, повернутая плафоном в стену, почти не освещала довольно просторную комнату.

Возле кресла стояла взволнованная Настя. Лицо ее было заспанным, коса растрепалась.

— Лера! Проснись!

— Что такое? — Лера резко выпрямилась в кресле. — Который час?

— Четыре утра.

— Как четыре? — ужаснулась Лера. — Ты почему меня…

— Я тоже заснула, — жалобно проговорила Настя. — Он меня разбудил.

— Кто — он?

Настя указала рукой на дверь. Лера глянула и зажмурилась: на пороге маячило привидение в широком светлом балахоне.