Возьми меня с собой

— А! — Анна небрежно махнула рукой. — Можешь поздравить, я теперь и. о.

— Кто?

— Исполняющая обязанности заведующего. Ну, вместо шефа. Вот уж не было печали, представляешь? Сейчас пойду к нему в кабинет, разбираться с бумагами и прочей ерундой. Да еще Валю сменить нужно, просто голова пухнет!

— Валю сменит Глухова, — сказала Лера. — Я велела, чтобы ей позвонили.

— Умница, — обрадовалась Анна и тут только заметила раскрытый и пустой Лерин шкафчик и набитый пакет в ее руках. — Чего это ты? Переселяешься?

— Ань. — Лера хотела отвести взгляд от подруги, но не посмела и продолжала смотреть прямо той в глаза, Аня, я увольняюсь.

— Что значит — увольняюсь? — Анна говорила своим обычным, резковато-насмешливым тоном, но лицо ее мгновенно стало серьезным и напряженным. — Ты что, Лерка, шутить надумала?

— Я не шучу, — грустно проговорила Лера, — я сейчас была у Ильина. Он подписал приказ. Через полчаса пойду трудовую книжку забирать.

— Час от часу не легче, — пробормотала Анна и подошла к Лере вплотную. — Ну, что ты надумала? Зачем? Ведь его уже нет в живых, никто тебя не будет доставать, и об ошибке твоей никто не вспомнит — не до того.

— Не уговаривай меня, — прошептала Лера, чувствуя, как трудно, почти невозможно становится говорить и дышать. — Я все решила. Я… я не могу так больше… — Она все-таки задохнулась стоящими в горле слезами и замолчала, стискивая зубы.

Анна понимающе качнула головой.

— Значит, из-за этого… а я уж думала, ты переболела, прошло. Разве он стоит того, чтобы из-за него потерять все это? — Анна обвела руками ординаторскую.

— Стоит.

— Ну как знаешь, — мягко сказала Анна, — уговаривать не буду, ты не маленькая. Эх… — она улыбнулась, но в глазах ее была тоска, — остались мы с Полиной Михайловной одни-одинешеньки, кто-то к нам теперь придет?

Анна бодрым шагом двинулась к своему шкафчику, достала сумку, выудила оттуда пачку сигарет.

— Пойдем постоим, — привычно пригласила она Леру.

— Пойдем.

Анна прошла к двери пару шагов, и тут вдруг губы у нее задергались. Она сделала неловкое движение, выронила пачку на пол, чертыхнулась с досадой, хотела поднять сигареты, но махнула рукой и резко отвернулась.

Никогда прежде Лера не видела Анну плачущей. Веселой — это да, язвительной — сколько угодно, частенько и злой, но чтобы в слезах! Анна рыдала беззвучно, уткнувшись лбом в холодную стену, тщательно прикрывая руками лицо с обеих сторон.

— Аня, — робко окликнула ее Лера, — ну Анечка что ты, перестань.

— Д-достало все… — всхлипывая, выдавила Анна, не оборачиваясь. — Выть хочется. У т-тебя хоть Машка есть… а у меня… — Плечи ее затряслись с новой силой.

— Ань, выходи замуж, — осторожно гладя Аннины плечи, сказала Лера, — за Юрку. Он тебя любит. А ребеночек… может, еще и получится? Сейчас ведь лечат.

Анна обернула к ней мокрое лицо, все в разводах от потекшей косметики:

— Да ходила я. Помнишь, тогда, после вечеринки хирургов… я еще звала тебя вместе ехать. Консультация «Брак и семья», от тебя четыре остановки на автобусе Лера вспомнила, как лихорадочно блестели у Анны глаза в тот вечер, как она стопку за стопкой глушила болгарский коньяк и лезла обниматься. Как до этого несколько дней вела себя особенно дерзко и вызывающе, чем дала Лере повод заподозрить ее в причастности к максимовским махинациям. Вот, значит, почему все хорохорилась, старалась подбодрить себя перед визитом к врачу.

— И… что тебе сказали? — осторожно спросила она подругу.

— Да… — Анна вынула платок и вытерла глаза, — ничего хорошего. Но шанс есть.

— Вот видишь!

— Знаешь, — проговорила Анна, успокаиваясь так же внезапно, как и заплакала, — не буду я сейчас курить. Пойдем в кабинет к Васильичу, поможешь напоследок.

Они открыли дверь максимовского кабинета. Там царил полный порядок: на столе высились аккуратные стопки историй болезни, блестели чисто промытые стекла шкафа, ковер на полу не хранил ни единой соринки. И только многочисленные цветы на стенах, подоконнике и полу казалось, разом поникли, потеряли свою свежесть и ухоженность.

Теперь Лере было ясно, кто развел в кабинете заведующего целый ботанический сад — Наталья. Ей, так и не познавшей радость материнства, эти цветы в чем-то заменяли ребенка.

Лера вспомнила, каким покоем и умиротворенностью дышало лицо Натальи после ночи, проведенной с Машкой, и с горечью подумала, что, имей старшая сестра детей, может, и не было бы тех трагедий, которые произошли по ее вине. Жизнь без Максимова не показалась бы ей такой пустой, лишенной всякого смысла, если бы у нее было о ком заботиться, помимо цветов в горшках, которые единственные теперь оплакивали Натальину гибель.

Лера изумилась такой сверхъестественной быстроте реакции растений на исчезновение хозяйки, но потом вспомнила статью, которую прочла в одном популярном журнале. Там говорилось, что комнатные цветы — это живые организмы, способные крепко привязываться к людям, заботящимся о них, и тонко чувствовать происходящее вокруг.

Тогда, читая об этом, Лера лишь скептически усмехалась, но сейчас вынуждена была признать, что в написанном была доля истины.