Возьми номерок

Она ворчит себе под нос, явно раздраженная.

Мне это нравится.

Нора тянется вниз и кладет мою руку себе на колени, прижимает свою ладонь к моей и обвивает свои пальцы вокруг моих. Ее пальцы прохладные и разительно контрастируют с моим жаром.

— Вот так.

Я киваю и смотрю вниз на ее бледную руку.

— И что такое… гребенкой? — спрашиваю я, пытаясь сохранить невозмутимое лицо.

— Это. — Она поднимает мою руку между нами и переплетает свои пальцы с моими. Мгновенно по моему телу разливается тепло, а ее лицо краснеет. Ее взгляд перемещается от наших рук к моим глазам, и я вижу, как она сглатывает, глядя на мои губы. — Мы не можем так делать. Это будет слишком, — выдыхает она хриплым голосом.

Я киваю, мой взгляд опускается на ее губы, задаваясь вопросом, каковы они на вкус.

— Как скажешь.

Нора глубоко вдыхает и на мгновение задерживает дыхание, прежде чем покачать головой и резко отпустить мою руку. Сжимает дрожащими пальцами маркер и пишет в списке «ДЕРЖАТЬСЯ ПО-ДРУЖЕСКИ».

Она продолжает смотреть в блокнот, когда бормочет:

— И не пялься так, как ты иногда делаешь.

— Пялюсь?

Она закатывает глаза и продолжает смотреть прямо перед собой.

— Ты иногда так пристально смотришь на меня в пекарне, и это нервирует. Просто… не делай этого.

Я внутренне съеживаюсь от того, что меня так откровенно обвиняют в том, что, как мне казалось, нам обоим нравится. Мне нужно взять эмоции под контроль, потому что все это фальшивка. А Нора не из тех девушек, которые превращают фальшивку в развлечение, так что мне нужно взять себя в руки.

— Справедливо… Я постараюсь перестать любоваться твоей безмерной красотой.

Она сдерживает ухмылку и пишет: «НЕ ПЯЛИТЬСЯ». Это в высшей степени унижает мое мужское достоинство, поэтому я выпаливаю следующее правило:

— Не командовать мной в процессе.

Ее любопытный взгляд поднимаются, заставляя меня поерзать на своем месте.

— Я не хочу, чтобы твой отец думал, что я какая-то тряпка. Если я решу, что хочу виски с тортом, ты должна позволить мне это сделать.

— Будет десертное вино…

— Мне все равно, — прерываю я. — Если решу, что хочу белое вино со стейком или красное вино с рыбой, ты мне это позволишь.

Нора морщит нос от отвращения.

— Зачем тебе…

— Нора, это мужская фишка. Ты не должна контролировать каждое мое движение, потому что я твой фиктивный кавалер. Это пойдет тебе на пользу.

Она тяжело выдыхает, как будто я только что сказал ей, что мое правило заключается в том, что мы должны бегать голыми по вечеринке вместе.

— И раз уж мы об этом заговорили, — продолжаю я, пока она несколько обескуражена, — ты не можешь говорить о делах.

— Что? — восклицает она, ее голубые глаза широко раскрыты и полны обвинения. — Дин, в этом весь смысл того, что ты мой кавалер — говорить о моих делах. Чтобы показать моей матери, что то, что я делаю, важно, впечатляет и… достойно восхищения.

— Я буду хвастаться твоими успехами в бизнесе. Ты не будешь. Ты будешь послушной, милой дочерью, которая привела на юбилей пару, как хотела ее мама. Я позабочусь о твоем имидже перед твоей матерью и ее друзьями. Не волнуйся. К тому же, от меня, нового парня, это будет принято в десять раз лучше, чем от тебя… вечно недовольной дочери.

— Я не вечно недовольная, — мрачно бормочет она и начинает рисовать каракули в блокноте.

Я протягиваю руку и касаюсь ее ноги, чувствуя, как девушка вздрагивает от моего прикосновения.

— Я ничего такого не имел в виду, Нора. Я просто хочу, чтобы они меня услышали, а если ты слишком занята тем, что нажимаешь на кнопки своей матери, то это никто не обратит внимания.

Выражение ее лица смягчается, и она кивает, прежде чем написать два последних правила.

— Выглядит неплохо. И еще одно большое, главное правило. Оно может быть самым очевидным, но в то же время и самым священным.

— Не могу дождаться, чтобы услышать.

— Никаких поцелуев. — Ее щеки снова заливаются румянцем, когда она сосредоточенно записывает это правило идеальным почерком. — Это само собой разумеющееся, но лучше все записать, чтобы мы знали, чего ожидать. Нам категорически нельзя целоваться. Это все усложнит.

Я откидываюсь на табурете и смотрю, как она заканчивает список, поставив внизу подпись. Затем поворачивается ко мне, и я улыбаюсь.

— Что? Мы не будем расписываться кровью? Плевать на ладони и пожимать руки?

Она закатывает глаза.

— Мне нравятся списки, Дин.

— Я так и понял, Нора. — Я нежно улыбаюсь ей. Она милая, когда взволнована и старается этого не показывать. — Ну, если это все, думаю, мне просто нужно знать, когда за тобой завтра заехать.

— Вечеринка начинается в семь… значит… в шесть тридцать? Не люблю опаздывать.

Моя улыбка становится шире.

— Буду здесь в шесть пятнадцать.

Она одобрительно кивает. Мы оба встаем, и наши тела соприкасаются. Затем отходим от табуретов и идем по коридору.

Когда я поворачиваюсь, чтобы спуститься по лестнице, Нора окликает меня.

— Эй, Мозер.

Я приостанавливаюсь и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее.

— Ты когда-нибудь занимался чем-то подобным раньше?

Я поднимаю брови.

— Фальшивыми свиданиями с кем-то, чтобы сбить со следа их мать? Точно нет.

Она нервно теребит пальцами.