Возьми номерок

— Ты отпускаешь, Нора. Не перехватывай контроль.

Мой взгляд блуждает от лица Дина к его загорелым плечам. Они широкие, гладкие и изогнутые, с идеальным количеством мышц. Не слишком большие, но и далеко не маленькие. Его пресс обрисовывается отчетливее с каждым резким вдохом, а линия тазовых костей указывает прямо на эрекцию, нечто такое, что когда-нибудь должно быть вылеплено скульптором.

Когда Дин расстегивает джинсы и обнажает свою эрекцию, давая ей возможность вырваться на свободу, я разеваю рот. Да, я видела его прошлой ночью, но, здесь с этой штукой, направленной на меня, пульсирующей от желания, я действительно ценю это зрелище больше.

Это красивый член.

Зачетный член, достойный самого центра витрины.

Если бы я была готова поделиться им… а я не готова.

Дин достает из джинсов презерватив и надевает его с ловкостью, о которой я сейчас не хочу думать. Матрас прогибается, когда он ползет ко мне.

— Как твоя задница? — спрашивает он, с голодом уставившись на мои губы.

— Под запретом, — отвечаю я.

Его тело сотрясается от беззвучного смеха.

— Я не про анал, сладкая… просто хотел убедиться, что чувствуешь себя хорошо.

Приподнимаю бровь на него.

— Я только что кончила тебе на лицо меньше чем за минуту. Думаю, можно с уверенностью сказать, что я чувствую себя хорошо.

Он улыбается и наклоняет голову, чтобы поцеловать меня. Это мило и интимно, удивительно, поскольку это всего лишь случайная интрижка, но я чувствую, что это правильно. Провожу ногтями по его спине и с жаром целую его, одновременно обвивая ногами его талию и скользя ими по его бедрам. Ощущения от прикосновения кожи к коже так невероятно приятны. Я скучала по тому, как мужское тело прижимается к моему. Скучала по тому, чтобы быть желанной и возбужденной.

Отчаяние проникает в меня, и я прижимаюсь к нему влажной киской, когда его эрекция протискивается между нашими разгоряченными телами. Дин разрывает наш поцелуй, его дыхание прерывается, когда он говорит:

— Я тоже кончу меньше чем через минуту, если мы этого не сделаем.

Я киваю, мои глаза широко раскрыты, когда смотрю вниз и наблюдаю, как кончик его члена проникает между моими складочками. Он мгновение наблюдает за мной, прежде чем медленно войти в меня.

Это туго. Слишком туго. Годовое воздержание вызвало дополнительную стянутость. Но, к счастью, мое скользкое, влажное тепло облегчает проникновение, и когда Дин погружается настолько глубоко, насколько я могу его принять, впиваюсь пальцами в его бицепсы, и издаю протяжный стон:

— О-о-о-о боже-е-е-е.

— Блядь, — рычит он, опуская голову на мое плечо, пока наши тела привыкают к перегрузке ощущений. Он отстраняется и задыхается, его губы раздвигаются, когда он добавляет: — Черт, ты чувствуешься невероятно.

— Ты тоже, — хриплю я, приподнимаясь вверх и безмолвно умоляя его двигаться, чтобы почувствовать хоть какое-то облегчение.

Дин понимает намек и отстраняется, опираясь на руки, прежде чем медленно выйти из меня. Вжимаюсь головой в подушку, и слышу, как хнычу от возбуждения. Все сейчас — это перегрузка ощущений. Гормоны полностью завладели моим телом, и в любую секунду я начну издавать животные звуки.

— Вот так, сладкая… просто отпусти. — Голос Дина хриплый и полный желания, когда он начинает двигаться в более быстром темпе, все время, смотря на меня. — Ты так прекрасна, когда отпускаешь. Невозможно отвести взгляд.

Я моргаю, глядя на него; интенсивность его голоса — это не то, что я привыкла слышать. Дин обычно игрив, сексуален или намеренно перегибает палку. Он живет своей жизнью, подразнивая других. Но искренность, которую он демонстрирует прямо сейчас — это новый образ для него, и это усиливает мое возбуждение. Наши взгляды встречаются на короткую секунду, и загорается нечто более глубокое, чем сексуальная природа того, что мы делаем. Как будто Дин видит меня так, как никто не видел раньше. Это нервирует.

Но я быстро переключаюсь, когда Дин закидывает мою ногу себе на плечо и толкается глубже, чем раньше, задевая то чувствительное место внутри, которое, как мне кажется, никто никогда раньше не находил.

— О, боже, — кричу я, чувствуя каждый толчок, каждый вдох, каждое рычание удовольствия в комнате, когда давление нарастает глубоко внутри меня. Оно интенсивное и всепоглощающее, как американские горки, несущиеся со скоростью сто миль в час, которые я не смогла бы остановить, даже если бы захотела.

— Отпусти, Нора, — шипит Дин, его челюсть напряжена, пока он борется с собой. — Мне нужно посмотреть, как ты кончаешь.

Видимо, это все, что требуется, потому что в следующее мгновение я выкрикиваю его имя и яростно содрогаюсь, пока парень продолжает двигаться, не сбиваясь с ритма, когда мои внутренние мышцы сжимаются вокруг него, делая связь между нами более тесной, чем это было раньше.

— Чееерт, — стонет Дин, продолжая толчки.