Возьми удар на себя

— По моим наблюдениям и подсчетам, — ядовито произнесла Нина-Ника, — у нашего папули что ни день, то «новое дело»!.. Ладно, мам, пошли!..

И, круто развернувшись, покладистый ребенок, на глазах преобразовывающийся в не столь уже покладистого тинейджера, исчез в направлении своей комнаты.

— Ничего не поделаешь, — невесело усмехнулась Ирина. — Возраст такой… Придется перетерпеть!

— Может, лучше наоборот, натянуть поводья потуже? — нахмурился Александр. — Больно уж бойкая стала на язык…

— Яблоко от яблони… — Ирина поднялась из-за стола и, быстренько собрав посуду, перегрузила ее в раковину. — В кого это ей быть мямлей, не умеющей связать двух слов? По-моему, ни один из нас этим недостатком не страдает!

— Мам, ну ты где? — раздался из глубины квартиры недовольный возглас. — Хватит меня обсуждать, иди сюда!

— Видал? — Ирина Генриховна подмигнула мужу и покинула кухню, оставив его в одиночестве.

Александр Борисович смущенно и виновато посмотрел вслед жене, посидел немного, вздохнул и покачал головой, осуждая сам себя: как ни крути, как ни верти, а дочка права — дома он бывает мало, все семейные процессы на Иркиных плечах… И когда только успевает? Все-таки с женой ему повезло необыкновенно — умница, красавица, кто скажет, что и ей вот-вот стукнет сороковник? Никто!.. Не жена, а мечта, во всяком случае, для такого трудоголика, как он. Точно повезло!..

Дама нетрадиционной ориентации

Людмила Иосифовна Голдина небрежно сбросила на руки старшего оперативника Первого департамента МВД Владимира Яковлева расшитый бисером тулупчик. Окинув равнодушным взглядом мужчин, присутствующих в кабинете Турецкого, Голдина, не дожидаясь особого приглашения, прошла к столу Александра Борисовича и, сев на стул для посетителей, спокойно посмотрела «важняку» в глаза.

По всему выходило, что опасения хозяина кабинета насчет того, что слишком большое, на его взгляд, количество присутствующих на дознании смутит Голдину, оказалось излишним. Хозяйка галереи держалась уверенно и почти безмятежно. Поправив на коленях мягкую большую сумку — нечто среднее, на взгляд Турецкого, между кошелкой и мешком для картошки, она замерла в вопросительной позе с таким видом, словно и понятия не имела, для чего ее сюда вызвали. Яковлев, сидевший рядом с Турецким у маленького столика с записывающей аппаратурой и бланками протокола дознания, слегка усмехнулся: в день убийства Кожевникова ему уже довелось пообщаться с Людмилой Иосифовной, и другого поведения он от нее и не ожидал.

Зато в глазах остальных — яковлевского непосредственного начальника Вячеслава Ивановича Грязнова, следователя Генпрокуратуры, только что вернувшегося из отпуска Валерия Померанцева, угодившего, как водится, непосредственно с корабля на бал, и даже полковника Анисимова, представлявшего ФСБ, явно читалась повышенная заинтересованность: как правило, попадая в этот кабинет, хотя бы и в качестве свидетелей преступления, практически все посетители нервничали. Чего о Голдиной сказать было никак нельзя.

Спокойно и неторопливо она ответила на первые вопросы Турецкого, касавшиеся ее места жительства и рода занятий, подождала, пока Яковлев перепишет в «шапку» протокола ее паспортные данные, и, попросив разрешения, закурила извлеченную из изящного кожаного портсигара тоненькую коричневую сигаретку.

— Давайте, — предложил Александр Борисович, — начнем с того, как давно вы знакомы с погибшим и по каким причинам пригласили его с супругой на открытие выставки и банкет?

Людмилу ничуть не смутило то обстоятельство, что на аналогичный вопрос она уже отвечала Яковлеву непосредственно в вечер убийства. Кивнув, она заговорила низким хрипловатым голосом:

— Собственно говоря, пригласила я скорее не его, а Лену, хотя и Сергей вполне мог оказаться мне полезен… Лена… Елена Николаевна Кожевникова — моя давняя и близкая подруга. Сколько лет мы с ней знакомы, сейчас и сказать трудно, а с Сергеем — семь лет. Ровно столько, сколько они женаты…

И, не дожидаясь уточняющего вопроса, пояснила сама:

— Говоря насчет пользы, я имела в виду, что Кожевниковы в числе остальных были для меня еще и потенциальными покупателями… Конечно, Сергей в живописи практически не разбирается… не разбирался. Но Лена, так же как и я, по образованию искусствовед, мы учились с ней вместе, на одном факультете университета. К тому же она сама немного занимается живописью… Словом, Кожевников к ней в этом отношении всегда прислушивался.

— С Сергеем Павловичем вы тоже дружили?

Голдина слегка поколебалась, прежде чем ответить, но потом, видимо, решила, что скрывать правду нет смысла: если уж дело дошло по каким-то неясным причинам до Генпрокуратуры, все равно докопаются…

— Нет, — покачала она головой. — Если честно, говорить о взаимной симпатии между нами совсем не стоит… Сергей был убежденным консерватором и нашу с Леной дружбу не одобрял именно по этой причине… Иногда мне казалось, что он меня просто-напросто терпеть не может…