Возьми удар на себя

На протяжении последних двадцати лет Иван Ильич трудился исключительно в местных властных структурах. Наиболее же заметный взлет в его карьере обозначился в последние пять лет. По сведениям Сергея, Поярков, кроме всего прочего, собирался при ближайшей возможности баллотироваться в депутаты Государственной думы: очевидно, провинциальная жизнь его больше не устраивала, тем более что старший сын Ивана Ильича уже второй год учился в столичном вузе, очевидно, и младшая дочка, любимица отца, только что закончившая здешнюю гимназию, поступать в институт собиралась тоже в Москве.

Если в качестве чиновника Поярков был, по всеобщему мнению, человеком властным, самоуверенным и бесчестным, в семейной жизни он проявлял качества диаметрально противоположные: верный муж и любящий отец… В семье Поярковых, насколько знал Сергей Павлович, царила редкая по нашим временам гармония. Даже дети, находившиеся в том самом возрасте, который во всем мире признан самым проблемным для родителей, судя по всему, приносили отцу с матерью сплошную радость. И учились оба на «отлично», и в пресловутых тусовках «золотой молодежи» в качестве участников замечены ни разу не были, и между собой жили дружно, и послушанием завидным, особенно по отношению к Ивану Ильичу, во всяком случае на людях, отличались.

Впрочем, эта сторона Кожевникова интересовала как раз менее всего — разве что в тех пределах, в каких могла помочь ему выработать наиболее точную линию поведения с самим Поярковым.

Местный коллега Сергея довольно долго искал подход к Ивану Ильичу, во всяком случае, цепочка, по которой сведения о вполне надежном «московском бизнесмене» дошли, наконец, в должном виде до ушей чиновника, на этот раз оказалась несколько длиннее обычного. Разумеется, и сведения о Кожевникове непосредственно в Москве Поярков тоже проверял, о чем в ФСБ было хорошо известно. И лишь решив, что со столичным предпринимателем «все в порядке», Поярков согласился встретиться с ним на своей территории, заранее назвав сумму, в которую тому обойдутся необходимые сведения: пятьдесят тысяч долларов…

Сумма для провинциального чиновника была крупная и Сергей для вида поторговался. В конце концов сошлись на том, что отдавать ее он будет частями: вначале двадцать «косых» за половину нужных ему документов. Если документы окажутся действительно полезными, оставшиеся тридцать тысяч Поярков получит за вторую половину — за сведения, предоставленные налоговиками…

Как и было задумано изначально, электродольская операция прошла без сучка без задоринки: Ивана Ильича Пояркова взяли в местном ресторане во время обеда с «московским бизнесменом», в момент, когда тот вручал Кожевникову налоговые декларации и отчеты о движении денежных средств по всем трем интересующим клиента предприятиям, успев получить оговоренный остаток суммы. «Аванс», переданный ему тремя днями ранее, нашли во время обыска в квартире Поярковых, на котором Сергей, разумеется, не присутствовал.

Обвинение Ивану Ильичу, соответственно, было предъявлено по двум статьям УК: 183, часть третья — «Незаконное разглашение сведений, составляющих налоговую тайну, из корыстных побуждений». И по 290-й в ее четвертой части — «Взятка в особо крупных размерах»… Суд проходил в закрытом режиме и, как обычно в таких случаях, Сергей Павлович Кожевников, дав свои показания на первом же заседании, ради которого ему пришлось еще раз, уже в августе, побывать в Электродольске, окончательно покинул город на Клязьме, завершив таким образом свою очередную операцию.

Полковник Анисимов закончил свой не слишком пространный рассказ, и в кабинете Александра Борисовича на некоторое время установилась напряженная тишина. Все присутствующие обдумывали услышанное, и даже лицо Померанцева, не склонного к пессимизму, выглядело хмурым. Первым подал голос Вячеслав Иванович Грязнов:

— Скажите, Михаил Иванович, сами-то вы как думаете — могла, скажем, супруга Пояркова или кто-то из его очень близких друзей попытаться отыскать «бизнесмена», подставившего ее мужа, и расплатиться с ним… Точнее, отомстить?..

— Да бросьте вы! — Анисимов раздраженно пожал плечами. — Во-первых, я абсолютно уверен, что профессиональная деятельность Кожевникова никакого отношения к его гибели не имеет! Господа, на дворе, если вы обратили внимание, давно уже не девятнадцатый век! Во-вторых, согласен: отравление вполне справедливо считается «женским» способом убийства. Соответственно, как говорится, «шерше ля фам»… И среди гостей эта самая «ля фам», насколько мне известно, имеется, а если добавить к ней лесбиянку и лгунью Голдину или ее подружку и помощницу…

— Все-таки вы уходите от ответа на мой вполне конкретный вопрос, — прервал полковника Грязнов.

— Ничуть! Супруге Пояркова сильно за сорок, среди гостей выставки ее единственная ровесница — все та же барменша. Да и где это вы видели среди избалованных чиновничьих жен-бездельниц хотя бы одну дееспособную? Чушь это все!