Возьмите нас в стаю (СИ)

Раз всплыв в его голове, образ никуда не желал уходить. Алекс вдруг со всей ясностью понял, что под ним дна просто нет. Под ними — многие тысячи миль все более плотной воды, сперва светлой, потом серой, потом чернильно, угольно черной. И там, на глубине, могут жить неведомые чудовища; могут бродить живые атомные и перерабатывающие заводы тлилилей — он читал, что они делают такие штуки. В этих невероятных, практически ледяных или, наоборот, перегретых давлением невообразимых просторах нет света, нет надежной тверди, нет ничего человеческого, — только гибель, боль и древние космические силы, которые, вырвавшись, способны в одно мгновение стряхнуть мелких человечков с поверхности своей шкуры…

Алекс тряхнул головой, усилием воли возвращая себя к реальности. Воображение — это хорошо для ученого, но придумывать свой же кошмар… Вот она, вода под тобой, и она совершенно нормальная, и какая разница, если ты утонешь, достигнешь ли ты дна или нет?

Трупы даже на Земле чаще всего не оседают на дно, это Алекс тоже знал. Если, конечно, место совсем не мелкое. Задохнувшись, человек либо сразу всплывает, либо продолжает плавать в толще воды, пока его не разъедят морские животные. Иногда, впрочем, подходящих животных не оказывается рядом или они брезгают сильно пропитанными вредными веществами телом. Тогда процессы газификации рано или поздно выталкивают на поверхность скорбные останки…

— Флинт, — сказала Хонда, которая как раз держалась за его плечи, — не знаю, о чем вы думаете, но явно о чем-то неприятном.

— Все норм, — процедил Алекс сквозь стиснутые зубы, вновь возвращаясь к реальности: к обжигающему солнцу над головой (как бы не заработать солнечный удар), к упругой, плотной воде вокруг, которая пока еще держала, пока еще не спешила поглотить его тело.

— Расскажите, — сказала Хонда, — почему вы пошли в дипломаты? Вам же трудно.

— Сейчас?!

— А почему бы и нет?

— Почему вы пошли?

— Я первая спросила!

— Вы ведь читали мое эссе, — Алекс почувствовал глухое раздражение; впрочем, признал он некой отдаленной частью рассудка, раздражение все-таки лучше нутряного ужаса и отчаяния. — Я хотел заняться продвижением колонии морских млекопитающих. И хотел сделать касаток более популярными! Эта дурацкая инструкция на тему того, что все посольства должны были обзавестись сотрудниками с дрессированными животными вышла очень кстати…

— Дурацкая?

— Вы знаете, о чем я! По мне так это глупо со стороны Галактического Содружества выдвигать для людей такое требование, и глупо с нашей стороны на него соглашаться. Нам не нужно подстраиваться под них. Если они хотят, чтобы мы уважали их культурное своеобразие, пусть уважают наше! Они, допустим, много лет жили в симбиозах, мы нет.

— …И все же вы всю взрослую жизнь занимались спасением китов, — фыркнула Хонда.

— Я не пытался превращать китовых в домашних любимцев или цирковых мартышек! Им нужна в первую очередь свобода. В том числе — свобода от назойливого человеческого внимания. Я патриот человечества, но я люблю морских млекопитающих тоже. Считаю, что прежде чем научиться сотрудничать, нам, людям, нужно научиться оставлять их в покое… Если бы им не угрожала опасность, я бы и сам не лез в их дела.

— Очень здравая мысль, — сказала Хонда. — Нет, правда, здравая, Флинт… Только вы ошибаетесь. Это вовсе не инопланетяне требовали от нас, чтобы мы привезли животных.

— А кто же?

— Наши умники из МИМО и Нанкинского института ксенопсихологии. Определили, что инопланетяне скорее признают в людях разумных существ, если увидят нашу способность к эмпатии к другим видам. Поэтому нужны были люди среди персонала посольств, которые способны к искренней дружбе с животными. Я вот, например, неспособна. Мне подавай интеллектуального собеседника…

— У вас рыбки, — удивился Алекс.

— Они голографические, — призналась Хонда. — Я же прилетела сюда за два года до вас, тогда не разрешали провозить рыб на космических кораблях.

Алекс хмыкнул и тут же пожалел об этом, потому что чуть было не наглотался воды.

Он с трудом выровнялся. И тут же сообразил, что вода хлестнула ему в рот вовсе не из-за смешка: просто поднимался ветер. Поверхность океана, еще недавно почти гладкая, затанцевала своеобычной рябью. Да и солнце уже так не жарило: появились облака.

Алекс знал, что обычно переход от полного штиля к шторму не бывает быстрым. Но знал, что порой бывает и наоборот: сильнейший ураган может налететь буквально за несколько минут.

Однако им и не нужен был сильный шторм, чтобы пойти ко дну. В открытом море для этого хватит просто свежего ветра. А учитывая то, как плавает Хонда…

— Мы выживем, Флинт, — твердо сказала Хонда, словно в ответ. — Не сомневайтесь.

— Мифологическое мышление, — буркнул Флинт.

Ему очень, до боли, до рези хотелось верить Хонде.

Особенно сильная волна вдруг хлестнула, разделяя их, и заставила Алекса нырнуть. Он вынырнул, слишком рано, и пришлось пробиваться через воду дольше. Короткий приступ паники — он завертел головой, разыскивая Хонду. Но ее нигде не было.