Возможная утопия

- Три килограмма телеплазмы - вполне достаточно для того, чтобы в течение нескольких секунд материализовать перед вашими глазами любой дух, который только вы пожелаете.

- Хорошо, дайте мне один билет.

Господин Лунч извлек из-под своей широкой соломенной накидки изрядный сноп розовых билетов и поднес его мне.

- Выбирайте, - весело сказал он, и длинный его хобот поднялся в дружественной улыбке.

Я выдернул из снопа, один билет, внимательно рассмотрел его и, сложив, спрятал в жилетный карман.

- Номера выигрышных билетов будут объявлены по северо-западному микрофону ровно в полдень!

При этих словах господин Лунч нагнулся и нажал на верху правого ботинка блестящую пуговку, с помощью которой разрушил скрытый в подметке атом.

Послышался пронзительный свист, и в тот же миг человек с Марса исчез в необъятной четырехмерной действительности.

Аэробус мчал меня к дому моей невесты. Вверху, в синей лазури неба, пылали громадные буквы:

МИТИНГ!

Межпланетное собрание протеста против новых

таможенных тарифов на сверхчисгый воздух

для дыхания.

Выступает профессор Хиби Тиби,

почетный председатель

Всемирного союза пневматиков.

Начало: ровно через три минуты.

Место: большой стадион на Сатурне.

* Медиумы - лица, которые, по суеверному представлению спиритов, являются посредниками между людьми и миром духов.

Через несколько минут я был уже в доме моей дорогой Альфы.

- Кник! - воскликнула она, бросаясь мне на шею. - Кник, сегодня ты любишь меня меньше, чем вчера!

- Альфа, перестань говорить глупости! - ответил я, целуя ее в нос и освобождаясь из ее объятий.

- Нет, я тебе докажу, что сегодня ты любишь меня на один градус меньше, чем вчера! - сказала моя неисправимая невеста. - Ты согласен, чтобы я проверила?

- Я согласен. Давай силомер! - ответил я с досадой и опустился в глубокое алюминиевое кресло около гелиоскопического аппарата для наблюдения солнечных затмений.

Альфа бросилась к своему ночному столику, достала из выдвижного ящика красный силомер любви и опять подошла ко мне.

- Не дыши, - приказала она, расстегнув на мне рубашку и прислонив к моему сердцу холодный платиновый эллипс.

Стрелка силомера, как всегда, отскочила на 100 - блаженный градус самозабвенной и неизменной любви.

- Видишь? - вспыхнул я. - Я запрещаю тебе в дальнейшем досаждать мне своей глупой мнительностью! В противном случае я не отвечаю за себя, и если я действительно перестану тебя любить, то лишь из-за твоего идиотского аппарата.

Альфа смотрела на меня томными от нежности глазами. Выражение ее темных глаз говорило мне больше всякого силомера.

- Прости мне, - прошептала она, протянув свою татуированную руку и погладив меня по голове.

* * *

Моя квартира находилась на шестьсот восьмом этаже: это был просторный стеклянный зал, полный всевозможных аппаратов, которые придавали ему вид своеобразной физико-химической лаборатории.

Только я открыл рот, приготовившись запломбировать подъеденный зуб мудрости, как из глубины комнаты до меня донесся дребезжащий голос:

- Па-па-па!.. Радиостанция Марс!..

- Па-па-па!.. Главный выигрыш лотереи безработных медиумов пал на номер семь миллионов семьсот семьдесят семь тысяч семьсот семьдесят семь.

- Па-па-па!.. Просим выигравшего счастливца ультрафиолетовой депешей сообщить свой адрес, чтобы доставить ему выигранные три килограмма телеплазмы!..

Па-па-па!

Я пошарил в жилетном кармане и извлек оттуда лотерейный билет.

Какое счастье: № 7777777!

* * *

- Скажи, Альфа, какой дух ты хотела бы, чтобы мы сейчас материализовали?

- Конечно, какой-нибудь, который давно переселился в вечность, - ответила она.

Затем она задумалась, и через мгновение лицо ее озарилось радостной улыбкой.

- Какой же именно? - переспросил я.

- Знаешь что, Кник! - воскликнула моя невеста. - Вчера я слушала по септофону лекцию о гениях человечества в прошлом. Среди многих имен в лекции упоминалось имя некоего Томаса Эдисона, изобретателя электрических аппаратов. Не думаешь ли ты, что было бы хорошо вызвать его, чтобы он сейчас же исправил нам лампу над постелью?

- Браво, Альфа! У тебя всегда были чудесные идеи!

И я схватил со стола высокий парафиновый конус, полный телеплазмы, и отвинтил маленькую крышечку. Потом, согласно наставлению, трижды громко позвал:

- Томас Эдисон, явись! Томас Эдисон, явись! Томас Эдисон, явись!

Из узкого отверстия парафинового конуса вырвался наружу густой синеватый пар, который разлился в воздухе, а затем собрался в облако. Из облака постепенно стала оформляться крупная фигура в старомодном костюме, с обритым лицом и с трубкой в зубах.

- Что вам угодно? - спросил гений прошлого.

- Извините, господин Эдисон. Можем ли мы воспользоваться вашим блестящим талантом, чтобы исправить вон ту лампочку, что свисает над постелью?