Возможно

Настя почти не слушала. Ей стало как-то тревожно и неуютно. Захотелось назад, домой, к маме. Что такое? Ведь всё складывается как нельзя лучше. На Вернадского живёт тётя Лида, мамина подруга, которую Настя очень любила, и та отвечала ей взаимностью, всегда вставая на сторону девочки, даже не зная о чём речь. Сразу вспомнилось, как Лидуся пыталась свести с Настей своего сына, Сергея. Классный мальчишка, друг детства, тоже всегда был за девочку, выдавал её выкрутасы за свои, считая себя старшим, на год. Но всё-таки. А она стояла за правду, и не принимала такое самопожертвование, честно вываливая на голову взрослым истину в седьмой инстанции. Но один раз ему попало по полной. Настя пошла в школу, мама только родила Светку, младшую сестру, старший Ванька, восьмиклассник, учился и занимался дополнительными уроками плюс занятия спортом. Мама зашивалась, в прямом и переносном смысле, она подрабатывала пошивом платьев для жён офицеров, обучающихся вместе с отцом в академии. Денег не хватало катастрофически. И тогда приехала мама мамы, бабушка Маша. И первым делом одела своих старших внуков, в прямом смысле слова. У Насти появился комплект из овчины: светлая шубка, шапочка и варежки, очень неудобные, даже снежок в них не слепишь. И как-то раз, катаясь с горки "под присмотром" Серёжки, она эти варежки потеряла. Ну как сквозь землю провалились. Дело шло к вечеру, и дети решили поискать внизу, под горкой. Добровольный помощник, дворовой друг десяти лет, разжёг костёр, соорудил факел, и они двинули. Варежки нашлись, но шуба!? В боку зияла дыра, явно, прожжённая. Когда, как, в какой момент? И, главное, Настя ничего не почувствовала. Никто ничего не понял. И как идти домой прикажете? Шубе всего два дня, и такое… Бедные дети, Настёна и Серёнька, семи и восьми лет, взявшись за руки, стали наматывать круги вокруг дома, каждый должен был быть последним. Но они всё ходили и ходили, не решаясь предстать пред очи родных. Мальчик заткнул дырку на шубе своими варежками, Настя отдала ему свою вторую, а голыми руками они держались друг за друга, постепенно начиная синеть. И когда уже застучали зубы, отбивая чечётку, их нашёл дядя Вова, отец Серёжки. Подхватив под мышки обоих, приволок сразу заревевших детей, раздел и посадил под батарею. Он был самым добрым человеком на свете, когда не касалось службы или серьёзных жизненных ситуаций. Кое-как поняв, что произошло, притащил им чай с бубликами и горячее молоко, заставив выпить его сразу. "Послушные" дети, давясь, выхлебали. Пришли родители Насти и расхохотались, увидев картину с сидящими на полу "голубыми" детьми, одной рукой всё ещё держащимися за руки, а второй поддерживали кружки с чаем, цокая по ним зубами. Мама Насти взяла шубу, приложила к ней варежку, вырезала кружок и очень быстро "заштопала" прореху. У детей отвисли челюсти: дырки не было. За две минуты шубка приняла свой первозданный вид. Даже бабушка долго не знала об этом инценденте. Потом мама Насти расцеловала этих замечательных, очень совестливых детей, которые никак не могли отлепиться друг от друга, прилипнув к тёплой батарее и сцепившись руками. Вот тогда мама Лида и выдала: "Нет, ну всё ясно. Это навсегда, ребята. Такое единение и взаимопонимание неспроста. Нашим детям на роду написано быть вместе!" Но свою долю наказания за бестолковость Серёжка, всё-таки, выхватил. И часто потом вспоминал, когда мама Лида при каждом удобном случае занималась сводничеством. Взрослеющие дети посмеивались над ней и подкалывали, вызывая праведный гнев на свою голову. Серёжка к совершеннолетию представлял из себя уже вполне взрослого мужика, внешне выглядел старше, наверное, из-за большого роста, в дядю Вову. И одевался щёголем, в свободном, но очень стильном виде, не похожем ни на кого. Что не помешало ему завести пассию и через два года жениться на ней. Но эти два года она не подпускала Настю к нему, очень ревновала. А не больно-то и хотелось…

А на Ленинском проспекте, почти рядом, обитала Наташа Акимова, подружка детства, которая её ждала и даже приглашала пожить у неё. Но почему так заныло под сердцем? Почему опять защемило до слёз, воскрешая перед глазами мужское лицо с тёмноголубыми глазами и улыбкой дьявола во плоти. Чертовщина какая-то…

Наконец-то её оставили в покое. Такой длинный день получился. Она очень пожалела, что не полетела самолётом. Ей хотелось покумекать в одиночестве, собрать в кучу новые данные, может, ещё что-нибудь придумать. Но в купе оказался приставучий попутчик, моряк-североморец, возвращавшийся к месту службы, очень надеясь, что с ней, с Настей. Хорошо, что пожилая пара, ехавшая в соседнем купе, уговорила его поменяться с ними полкой, и он перешёл к ним. А потом Костик, очкарик-ботаник, так её заговорил, что после его ухода у неё ещё минут двадцать звенели в ушах его слова. Посидев немного в тишине, девушка поняла, что ещё не так поздно. Ну не спать же ложиться в седьмом часу вечера. И она решила прогуляться. Просто подышать морозным воздухом, попить чайку в каком-нибудь кафе.