Возможно все. Как открыть успешный бизнес в России, все бросить, переехать в США – и начать сначала

      Одноклассники справлялись легче и быстрее, и на их фоне я казалась отстающей. В музыкальной школе я, наоборот, успевала лучше других и была звездой группы. Поэтому там мне больше нравилось проводить время.

Несмотря на все сложности, класс у нас был все-таки дружный. Когда, например, у меня сильно заболел живот, моего одноклассника Пашу – мы с ним хорошо общались и до сих пор дружим семьями – попросили проводить меня домой. Он был высокий, крепкий, а я – совсем маленькая. Паша все еще вспоминает тот случай, потому что моя мама в знак благодарности дала ему много шоколадных конфет.

Любимыми предметами в школе у меня были музыка и физкультура. Уже позже, в старших классах, я стала ненавидеть математику: не из-за самого предмета, а из-за учителя. У нее было предубеждение: если нерусская, значит глупая. Трудно начать разбираться в предмете, когда ты ребенок и на тебя психологически давят. Доходило до того, что я сама решала контрольные, а она меня обвиняла в списывании.

В аттестате у меня выходила тройка по алгебре, и она обещала, если я напишу ЕГЭ на четыре, поставить в аттестат четверку, чтобы не портить средний балл. Разумеется, я написала ЕГЭ на четыре, но и тут она меня обвинила в списывании и сказала, что поставит три. Папе многие родственники предлагали заплатить ей, чтобы она все-таки поставила четверку, но я была принципиальной девочкой и сказала, что категорически не хочу покупать оценку. Пусть лучше будет тройка в аттестате, главное – какие знания у меня есть.

С папой у меня отличные отношения, он меня понял и не стал платить за исправление оценки – тройка осталась. Лет через десять я приехала на встречу выпускников, и та учительница попросила у меня прощения. Еще в школе я говорила ей, что математика мне все равно не нужна, я буду заниматься только музыкой, и она наконец это признала – после того как я добилась успеха и даже выступила на одном из школьных мероприятий. Это был единственный раз в моей жизни, когда я столкнулась с предрассудками на национальной почве. Хоть та учительница при мне напрямую их не высказывала, это было понятно и без слов.

Начало пути в музыке

Думаю, я родилась со страстью к музыке. Помню, с детства хватала дезодорант или лак для волос и пела в него, как в микрофон, все, что приходило в голову. Когда подросла, вместе с друзьями устраивала концерты для родственников, которые приходили в гости. Мы не просто пели: у нас были репетиции, номера, костюмы. Некоторые дети даже не хотели идти к нам в гости, если знали, что у меня будет очередной прогон какого-нибудь танца и я ищу подтанцовку. Таким массовиком-затейником я была на протяжении многих лет. Уже с детства я вела себя как взрослая, слушалась старших, но мне всегда хотелось выделяться, быть первой, лучшей.

Позже концерты стали серьезнее. В начальных классах на уроках музыки в общеобразовательной школе учительница обратила на меня внимание. Уже тогда она поняла, что у меня есть талант к пению. Педагог занималась со мной дополнительно после уроков: готовила к конкурсу на телевидении.

Одновременно с обычной школой меня отдали в музыкальную, и там мне нравилось больше. Я всегда хотела петь, но отделения вокала не было, только фортепиано. Все ходили на хор, и в этом хоре мы с подругой солировали.

Я закончила восьмилетку, а после этого к нам в школу устроилась преподавательница пения – открыли вокальное отделение. Я была уже подростком, но мое желание петь никуда не пропало, и я поступила заново. Поэтому у меня два диплома музыкальной школы – фортепиано и вокал, оба с отличием. Толку от этого никакого, разве что приятно, когда ксерокопируешь документы – сотрудник удивляется: «О, у вас красный диплом».

Я всегда верила, что с помощью музыки могу выразить себя на 100 процентов. Когда я пела или играла на фортепиано, мне казалось, что я попадаю в другой мир, что нахожусь в каком-то другом измерении. Я до сих пор считаю, что люди, связанные с искусством, отличаются от остальных.

Мой брат, когда еще не занимался музыкой, все время надо мной подшучивал. Я могла часами играть одну ноту на инструменте и повторять ее голосом, уходила глубоко в себя, а он ворчал: «Ну вот, опять она с ума сходит». Я погружалась в творчество: играла пьесы, сочиняла мелодии, записывала их, подбирала стихи и пыталась положить их на музыку.

Экзамен по фортепиано был для меня удовольствием. Другие ребята волновались, тревожились от того, что их будет оценивать комиссия. Мне казалось, что больше нет права на ошибку, сейчас нужно быть сосредоточенным и серьезным, но меня такой настрой, напротив, сбивал. Я не думала об этом как об экзамене, а представляла себя артисткой, дающей концерт на сцене перед большой публикой.