Возможность острова

К северу простиралась зона плато и известковых возвышенностей; почва здесь была изрыта многочисленными пещерами. В них укрывались ещё доисторические люди, первые обитатели этого региона, а позже — последние мусульмане, изгнанные из Испании во времена Реконкисты; в XX веке их превратили в рекреационные зоны и отели; я взял за правило днём отдыхать в них, а с наступлением темноты продолжать путь. Наутро третьего дня я впервые заметил следы присутствия дикарей — кострище, кости мелких животных. Они развели огонь в прямо на полу одной из комнат, расположенных в пещере, и прожгли ковёр, хотя на гостиничной кухне стояла целая батарея стеклокерамических плит, — они не способны были понять, как устроены эти машины. Я не переставал изумляться: оказывается, оборудование, изготовленное людьми, спустя столько веков находилось по большей части в рабочем состоянии; электростанции также продолжали вырабатывать тысячи совершенно бесполезных киловатт. Верховная Сестра питала глубокую враждебность ко всему, что исходило от человечества, и стремилась радикально отмежеваться от предшествующего нам вида; поэтому она вскоре решила налаживать автономное производство в тех предназначенных для неолюдей анклавах, которые понемногу скупала у гибнущих наций, не способных свести баланс бюджета, а вскоре и обеспечить санитарные потребности населения. Прежние предприятия оказались полностью заброшены, но, что удивительно, продолжали функционировать; каким бы ни был человек во всех прочих отношениях, он, безусловно, был млекопитающим изобретательным.

Поднявшись на высоту водохранилища Негратин, я сделал короткую передышку. Гигантские турбины вращались медленно: они обеспечивали энергией лишь вереницу бесполезных ламп дневного света, тянувшуюся вдоль автострады Гранада-Аликанте. Растрескавшееся и занесённое песком шоссе поросло травой, кое-где кустами. Сидя на террасе бывшего кафе-ресторана, нависавшего над бирюзовой поверхностью водохранилища, я глядел на изъеденные ржавчиной металлические столики и стулья и в очередной раз с удивлением ощущал, как при мысли о праздниках, банкетах, семейных торжествах, происходивших здесь много веков назад, меня охватывает нечто вроде ностальгии. Я лучше, чем когда-либо, сознавал, что человечество не заслуживало жизни, что вымирание этого вида — со всех точек зрения благая весть; и всё же эти разрозненные, истлевающие реликты внушали какое-то скорбное чувство.

«Доколе будут сохраняться предпосылки страдания?» — вопрошает Верховная Сестра во «Втором Опровержении Гуманизма». И тут же отвечает: «Они не исчезнут до тех пор, пока женщины будут рожать детей». Без радикального уменьшения плотности населения на земном шаре, учит Верховная Сестра, нельзя было бы даже подступиться к решению проблем, стоявших перед человечеством. Далее она пишет, что в начале XXI века сложились исключительно благоприятные исторические условия для разумного сокращения численности населения: в Европе — благодаря снижению рождаемости, в Африке — благодаря эпидемиям и СПИДу. Человечество упустило этот шанс, начав проводить политику массовой иммиграции, а следовательно, несёт всю полноту ответственности за разразившиеся вскоре этнические и религиозные войны, которым суждено было стать прелюдией к Первому Сокращению.

Долгая и запутанная история Первого Сокращения известна в наши дни только узкому кругу специалистов, которые в своих работах опираются преимущественно на монументальную 23-томную «Историю Северных цивилизаций» Равенсбургера и Дикинсона. Труд этот служит источником бесценной, но, по мнению некоторых, не всегда достоверной информации; считается, в частности, что в нём уделено излишнее место реляции Хорса, в которой, согласно Пенроузу, отразились не столько подлинные исторические факты, сколько влияние литературной традиции «песней о деяниях» и пристрастие автора к старинным стихотворным размерам. Особенно резкой критике он подвергает, например, следующий отрывок:

Три на Севере острова есть, стеснённые льдами;
Места их не назовут видных учёных труды.
Мёртвые материки снова встают из воды,
Море же в землю ушло недоступными смертным путями.

Бродят теперь, говорят, звездочёты по нашим дорогам,

Вечную славу поют Альфе Центавра они.
Кровью былых королей осеняют грядущие дни
И возвещают приход гиперборейского Бога.