Возмущение праха

— Ничего себе, доказал… Змей же был хитрее всех зверей полевых… — Она не смогла удержаться от смеха. — Впрочем, секрет действительно уже не секрет, и думаю, могу тебя просветить без ущерба для дела. Но это не так занятно, как тебе, наверное, кажется… смысл вкратце вот в чем. Ты и сам успел обратить внимание, что теория Общего дела не дает ответа на все вопросы, когда речь идет о практике, на то она, собственно, и теория. Это совершенная философская концепция, но, если ее рассматривать как руководство к действию, в ней обнаруживаются прорехи. Вся наша команда прекрасно отдает себе в этом отчет, но мы надеемся, что по мере воскрешения выдающихся мыслителей будет оставаться все меньше нерешенных проблем. Потому первым делом следует реставрировать мощные и благородные умы, тех, кто не будет спрашивать: а какое вы имели право? Это ведь сложная этическая проблема, и тоже пока не решенная… И тебе, конечно, понятно, насколько важно возвращение в мир основателя философии Общего дела, он умер почти сто лет назад.

Мы его так и называем: Основатель… А в наше теперешнее время твой старый знакомый, с кем тебе предстоит встреча, самостоятельно пришел ко многим идеям Общего дела, и поэтому, и еще по ряду признаков, все наши единодушно решили, что именно он должен играть главную роль в самом ответственном акте реставрации — при воскрешении Основателя… Так вот, представь себе, Основатель тоже спал на сундуке и питался в основном чаем с баранками!

— С точки зрения диетологии никуда не годится… И вы считаете, что такое совпадение повышает шансы удачи?

— Совпадение! — Она возмущенно вздернула плечи. — Теперь ты вдруг стал непонятлив. Прикидываешься, что ли?.. Родство моральное, интеллектуальное, сходство бытовых мелочей и вкусов в еде означает биологическую толерантность двух особей, Похожесть их психо-химической организации. Значит, снижается вероятность отторжения отдельных блоков биологической информации в восстановительном процессе.

— Сложновато… но тем более звучит убедительно, — заметил я благодушным тоном, хотя эти общие рассуждения меня ни в чем не убеждали.

В лаборатории, у входа, с ужимками обезьяньего церемониймейстера нас встретил Мафусаил и, почесываясь на ходу, повел в аудиторию, именовавшуюся конференц-залом, поскольку в ней имелись классная доска, мел и полтора десятка стульев.

За столом, в председательском кресле, здесь единственном, восседал Философ, все остальные вокруг него расположились на стульях. Кроме Порфирия, Крота и Мафусаила присутствовали еще четыре человека, судя по возрасту и внешнему виду — тоже из генералов Ордена.

Ободряюще пожав мои пальцы, Полина скользнула в сторону и заняла место на одном из стульев. Меня не стали представлять незнакомым четверым персонажам, и я понял, что сейчас, в смысле этикета, в расчет принимается исключительно Философ. Все они с нескрываемым любопытством поглядывали то на меня, то на него, ожидая, как он примет прежнего знакомца и, по-видимому в конечном итоге, — одобрит или не одобрит мою кооптацию в систему. «Общего дела». Я же молча разглядывал Философа, не зная, как полагается приветствовать человека, который в течение года был натуральным мертвецом.

Конечно, он изменился. Прежде всего, стал массивнее и выше ростом — раньше его макушка была вровень с моим подбородком, а теперь, казалось, он выше меня. И в лице его, вместо рассеянной задумчивости, преобладало выражение довольства. Впрочем, отчего бы только что воскресшему человеку и не быть довольным, успел я подумать, когда он, утомившись ожиданием приветствий, обратился ко мне первым:

— Здорово, Сыщик.

Это прозвучало по-приятельски, но и чуть снисходительно, что было вообще-то для него не характерно.

— Привет, Философ. — Я постарался попасть ему в тон.

Моя реплика не понравилась адептам «Общего дела», они, похоже, сочли ее фамильярной и состроили такие мины, будто я вылепил нечто совершенно неподобное.

— Да ты подойди поближе, не бойся, — продолжил Философ уже даже не по-приятельски, а, пожалуй, развязно, — от меня трупным запахом не несет.

Опасаясь, что он может комплексовать по поводу своего недавнего бытия в ипостаси трупа, я поспешно к нему подошел и добросовестно потряс ему руку:

— Не знаю, принято ли поздравлять в таких случаях, но я тебя от души поздравляю. Я очень рад.

Философу моя речь пришлась по вкусу, он удовлетворенно хмыкнул и хлопнул меня по бедру, а физиономии остальных вытянулись еще более.

Первым оправился от неловкости Крот, весьма успешно соорудивший на своем лице елейную улыбку:

— Надеюсь, никто не сочтет бестактным, если я позволю себе напомнить, что мы предполагали нашему вновь обретенному другу и единомышленнику присвоить почетный псевдоним «Первый». Что же касается глубокоуважаемого главы нашего специального ведомства, то у него уже имеется орденский псевдоним «Крокодил», как и надлежит к нему обращаться.