Возмутитель спокойствия

— Радуйтесь жители Черноягодья! Ваша женщина и дочери не пострадали от рук подлых гоблов! Их было пятеро. И твари, не успев совершить мерзких дел, пали от рук Глэрда, обратившегося в трудный час к памяти крови! Именно он спас Амелию и учениц от смерти и бесчестья! Харм, что взял над аристо опекунство, погиб сразу, не успев вступить в бой! Дикие унизали его тело стрелами, напав исподтишка, из засады! Но он не остался неотомщенным! Воспитанник взял долг жизнями людоедов, а затем похоронил калеку согласно обычаям! Сей доблестный не малец, но уже муж, по праву силы и крови, бросил лично обезглавленных врагов в погребальный костер одноногого! И сейчас они прислуживают воину в загробном мире, став его рабами до скончания веков! А калека, вновь обретя потерянную конечность, с радостью пирует с Кроносом и предками, вспоминая славные дела рода! И благодарит за такую честь и достойное посмертие только найденыша, который и стал с ними един по крови! На наших глазах боги признали сие! Как и то, что с уходом Харма род Воронов не угас! Более того, он обновился и возродился! И вы возрадуйтесь! Первый, и последний, его представитель — Глэрд! Именно он теперь является единственным наследником одноногого по законам Высших, Империи и Великого Герцогства! Что я засвидетельствовал, отметил в реестре, и буду теперь блюсти его интересы, как и любого из вас!

Если первые слова толпа встретила с одобрительным ворчанием, неподдельным радостным ором — для местного «цветника» приключения закончились благополучно, то последние фразы звучали в гробовой тишине. Если бы вокруг летали мухи — их жужжание показалось гулом геликоптеров. А после оглашения окончательного решения заговорили, загомонили, загалдели все и разом.

— Не может быть!

— Так неправильно!

— Он не сын Народа!

— Он не из наших племен!

— Он пришлый…

— Да что это делается, ронец стал наследником!

— Он чужак…

— Я! Я настоящий законный наследник Харма! Многие могут подтвердить, что не раз он мне обещал это, — перебивая гвалт, истерично заорал полупьяный Джастин сын Ульма, — Я с ним в молодости проливал кровь, прикрывал его спину, а он мою. Мы были братьями по оружию! Я ему помогал всегда! А не этот приблудный щенок, который…

На лицах многих односельчан ярость, ненависть превалировали над другими чувствами. И почему? Однозначного ответа в памяти не находил. Даже отцы семейств спасенных девушек явно были недовольны волей богов. Но пока ничего не говорили, морщились. Нет, не все, только староста. Видимо немало проблем ему сулил «наследник». Но я думал, что речь все же шла о неком прецеденте, который был создан не без участия лэрга Турина.

— Чем ты ему помогал? Объедать мальчишку? Пить за счет калеки? — язвительно прошипела Амелия, однако ее никто не услышал.

Сотник вперился в болтуна, а затем прорычал так, что передние ряды чуть подались назад.

— Кто ты, жалкий ничтожный слизень?! И как смеешь спорить с волей Высших?! — молчание стало ответом, на лицах большей части нелюдей я прочел скуку. Оно и верно, это им было неинтересно, — Ты — последний в роду, но не имеющий своего тотема! Потому что не достоин его! По какому праву открываешь свой рот там, где стоит молчать?! Глэрд, покажи всем неверующим, что значит признание Высших! — приказал он.

Что сделать? Что показать? Ты в своем уме?

— Вытяни руку и отчетливо представь, будто ворон взмывает в небеса, — едва слышно зашептала Амелия, не поворачиваясь ко мне.

Интриганы чертовы! Нет заранее сообщить, чтобы потренироваться перед представлением. Лэрг точно знал о «горячем» приеме. Ведь не зря маг его предупреждал о волнениях. Мальчишка же служил всего лишь инструментом для продвижения каких-то идей и интересов рыцаря, и не о благе сироты тот пекся.

Впрочем, все получилось легко. Повинуясь наитию, представил взмывающую в небеса огромную птицу, виденную ранее. И она с радостью отозвалась, выполняя пожелание. Чувства призрака или голограммы, что походило на сумасшествие, у меня в разуме отразились ярко, при этом я четко разделял свои и «чужие». Затем размытая тень на глазах изумленной публики, сделала традиционный уже круг над головами, вновь метнулась к владельцу и исчезла в родовой печатке.

Джастин, открывший до этого было рот, захлопнул его, затем зыркнул яростно, прошелся злобным взглядом по мне, что-то пробормотал себе под нос, а затем развернулся и ссутулившись, словно желая стать меньше, поспешил скрыться в толпе, которая тоже притихла.

Вперед выступил седой, как лунь, и кряжистый, что тот дуб, Ильм по прозвищу Слезы Вдов глава рода Медведей. Влиятельности ему было не занимать, открыто спорить с ним мог если только Кром отец Айлы, остальные из местного самоуправления не тянули. Герцогский ставленник Турин — не вмешивался. Откашлявшись, почетный «пенсионер» заговорил хорошо поставленным голосом:

— Действительно, у него тотем! И это явное благоволение старых и новых богов. И на моем сердце радостно, что не забыли они нас! И раз все так, как говорит лэрг, то аристо будет хорошим сыном Народа людей.

Я ждал, когда старик скажет «но», и тот не обманул: