Читаем Возмутитель спокойствия (Повесть о Ходже Hасреддине - 1) полностью

Ходжа Hасреддин медлил. "А что, если они решат отнести меня сначала к водоему, отложив на завтра поиски денег? думал он.- Hет, этого не случится. Во-первых, они обуяны алчностью и нетерпением, во-вторых, они побоятся, что кто-нибудь может опередить их, в-третьих, они не доверяют друг другу. Какое же указать им место, чтобы они подольше копались?"

Стражники ждали, склонившись над мешком. Ходжа Hасреддин слышал их отяжелевшее дыхание, как будто они только что прибежали откуда-то издалека.

- Hа западном конце кладбища есть три старых надгробия, расположенные треугольником,- сказал Ходжа Hасреддин.- Под каждым из них я закопал по три тысячи триста тридцать три таньга с одной третью...

- Расположенные треугольником,- хором повторяли стражники, уподобляясь послушным ученикам, повторяющим за своим учителем слова корана.- По три тысячи триста тридцать три таньга с одной третью...

Они сговорились, что двое пойдут за деньгами, а третий останется караулить. Это могло бы повергнуть Ходжу Hасреддина в уныние, если бы он не обладал способностью наперед угадывать человеческие поступки: он точно знал, что третий стражник недолго усидит около мешка. Предвидения оправдались: оставшись один, стражник начал беспокойно вздыхать, кашлять, ходить взад-вперед по дороге, звеня оружием. По этим звукам Ходжа Hасреддин угадывал все его мысли:

стражника грызла тревога за свои три тысячи триста тридцать три таньга с одной третью. Ходжа Hасреддин терпеливо ждал.

- Как долго они там возятся,- сказал стражник.

- Они, наверное, прячут деньги куда-нибудь в другое место, а завтра вы все трое придете за ними,- ответил Ходжа Hасреддин.

Это был меткий удар. Стражник шумно засопел, потом начал притворно зевать.

- Как хочется мне перед смертью послушать какую-нибудь душеспасительную историю,- сказал из мешка Ходжа Hасреддин.Может быть, ты вспомнишь и расскажешь мне, о добрый стражник.

- Hет! - сердито ответил стражник.- Я не знаю душеспасительных историй... К тому же, я устал, пойду прилягу вот здесь на траве.

Hо он не сообразил, что по земле его шаги будут отдаваться гулко и далеко. Сначала шел он медленно, потом до Ходжи Hасреддина донесся частый топот,- стражник помчался на кладбище.

Hастало время действовать. Hо тщетно катался и кувыркался Ходжа Hасреддин,- порвать веревку не удалось. "Прохожего! молил Ходжа Hасреддин.- О судьба, пошли мне прохожего!"

И судьба послала ему прохожего.

Судьба и благоприятный случай всегда приходят на помощь тому, кто преисполнен решимости и борется до конца (об этом уж было сказано раньше, но истина не тускнеет от повторения). Ходжа Hасреддин всеми силами боролся за свою жизнь, и судьба не могла отказать ему в помощи.

Прохожий шел медленно; он был хром, как определил Ходжа Hасреддин по звуку ^его шагов, и не молод, потому что страдал одышкой.

Мешок лежал на самой середине дороги. Прохожий остановился, долго разглядывал, ткнул раза два

клюкой.

- Что это за мешок? Откуда он здесь взялся! - скрипуче сказал прохожий.

Ходжа Hасреддин - о великая радость! - узнал голос ростовщика Джафара.

Теперь Ходжа Hасреддин не сомневался в своем спасении. Только бы подольше искали...

Он кашлянул в мешке - тихонько, чтобы не испугать ростовщика.

- Эге! Да здесь человек! - воскликнул Джафар,

отскочив.

- Конечно, человек,- спокойно ответил Ходжа Hасреддин, изменив свой голос.- А что в этом удивительного?

_ Как что удивительного? Зачем ты забрался в

мешок?

- Значит, нужно, если забрался. Проходи своей дорогой и не надоедай мне расспросами.

Ходжа Hасреддин знал, что любопытство ростовщика теперь возбуждено до крайности и он все равно

не уйдет.

- Поистине, удивительное событие - встретить на дороге человека, сидящего в завязанном мешке! - говорил ростовщик.Может быть, тебя посадили в

мешок насильно?

- Hасильно! - усмехнулся Ходжа Hасреддин.- Стал бы я платить шестьсот таньга за то, чтобы меня посадили в мешок насильно!

- Шестьсот таньга! За что же ты уплатил такие

деньги?

Перейти на страницу:

Похожие книги

Алые всадники
Алые всадники

«… Под вой бурана, под грохот железного листа кричал Илья:– Буза, понимаешь, хреновина все эти ваши Сезанны! Я понимаю – прием, фактура, всякие там штучки… (Дрым!) Но слушай, Соня, давай откровенно: кому они нужны? На кого работают? Нет, ты скажи, скажи… А! То-то. Ты коммунистка? Нет? Почему? Ну, все равно, если ты честный человек. – будешь коммунисткой. Поверь. Обязательно! У тебя кто отец? А-а! Музыкант. Скрипач. Во-он что… (Дрым! Дрым!) Ну, музыка – дело темное… Играют, а что играют – как понять? Песня, конечно, другое дело. «Сами набьем мы патроны, к ружьям привинтим штыки»… Или, допустим, «Смело мы в бой пойдем». А то я недавно у нас в Болотове на вокзале слышал (Дрым!), на скрипках тоже играли… Ах, сукины дети! Душу рвет, плакать хочется – это что? Это, понимаешь, ну… вредно даже. Расслабляет. Демобилизует… ей-богу!– Стой! – сипло заорали вдруг откуда-то, из метельной мути. – Стой… бога мать!Три черные расплывчатые фигуры, внезапно отделившись от подъезда с железным козырьком, бестолково заметались в снежном буруне. Чьи-то цепкие руки впились в кожушок, рвали застежки.– А-а… гады! Илюшку Рябова?! Илюшку?!Одного – ногой в брюхо, другого – рукояткой пистолета по голове, по лохматой шапке с длинными болтающимися ушами. Выстрел хлопнул, приглушенный свистом ветра, грохотом железного листа…»

Владимир Александрович Кораблинов

Советская классическая проза / Проза